Анатолий Иванов - Новое счастье

— Ну, вот он, примерный сын, пожалуйста, — недовольно буркнул Васька.

— А мы вас ждали, Павлик, — улыбнулась Зина. — Мы с Василием осматриваем город. Вернее, я осматриваю, а он мой проводник. Идемте вместе.

Павлу ничего не оставалось, как согласиться.

Они медленно шли по направлению к реке. Зина поминутно спрашивала о чем-то, отвечал ей Васька. Павел от самого почтамта не проронил ни слова, чувствуя, что положение его становится уже смешным. Надо было что-то говорить, нельзя же всю дорогу идти молча. Но что сказать — не знал.

Над рекой стоял гомон сотен людей, который можно слышать в жаркий день на любом большом пляже. От пестроты купальных костюмов рябило в глазах.

— Жарко. Вы не хотите искупаться? — спросила вдруг Зина.

— Я не любитель полоскаться в этой грязной луже, — сказал Васька, показывая на пляж. — Идемте лучше в парк.

— А у меня лодка есть, хотите покататься? — неожиданно проговорил Павел и сам испугался своего голоса.

— У вас лодка? — не поняла Зина.

— Ну да, лодка. Моторная. Только мотор сейчас в общежитии, так мы на веслах.

— Да, конечно, хочу, Павлик! Идемте, — нетерпеливо воскликнула Зина и, смутившись чего-то, виновато посмотрела вокруг.

Мало-помалу Павел приходил в себя. Сидя рядом с Васькой и работая левым веслом, он смотрел на Зину и думал, что она, в сущности, очень простая и общительная девушка. Казалось, что там, в цехе, была вовсе и не она, а кто-то другой. И как он мог нагрубить ей — уж не представлял. Все это казалось сейчас досадным, непростительным…

Несколько минут плыли молча. Зина сидела на корме, поджав под себя ноги в белых босоножках.

— Ну, вы как знаете, а я искупаюсь, — неожиданно для самого себя заявил Павел. Быстро скинув рубашку и брюки, он прыгнул в воду. Последнее, что он заметил, удивленный, немного встревоженный взгляд Зины, ее крик, когда он, прыгая, чуть не опрокинул лодку.

Вынырнув, Павел не оглядываясь, поплыл в сторону. Повернувшись, чтобы плыть обратно, он почти рядом с собой увидел в воде Зину.

— Я вас чуть не догнала, — засмеялась она, тоже поворачивая обратно.

— Теперь вы попробуйте…

— Тогда держитесь…

Однако догнать ее было невозможно. Он едва проплыл половину пути, а Зина была уже в лодке.

— Да, здесь ты слаб, Павло, — протянул Васька, когда все снова были в лодке. — Опозорился, так сказать.

Выжимая волосы, Зина улыбнулась:

— Ничего особенного. У меня первый разряд по плаванию.

Васька даже присвистнул. Павел только посмотрел на Зину, но вдруг смутился, неловко схватил консервную банку и стал старательно вычерпывать воду со дна лодки.

А все-таки это был чудесный день!

Вечером Павел долго ходил по пустынным улицам возле заводского общежития, думая о чем-то очень неясном и далеком. Сквозь разросшиеся тополи просвечивало темно-зеленое небо. В холодной вышине устало мерцали бледные звезды.

В общежитии Павел быстро разделся и лег в постель. Ребята, с которыми он жил, куда-то ушли. Сверху, из читального зала, доносился девичий смех и звуки аккордеона: там молодежь устроила танцы. Один бас аккордеона западал, и Павел определил, что это играет Васька на своем инструменте.

Павел лежал на спине, заложив руки под голову, слушал льющийся сверху жизнерадостный смех и долго смотрел в потолок.

Каждое утро Зина, проходя по цеху, на несколько секунд останавливалась возле Павла и говорила: «Здравствуй, Павлик». Павел отвечал: «Здравствуйте», и продолжал готовить станок к работе.

В синих глазах Зины вспыхивал колючий огонек, она поворачивалась и шла дальше. Васька Сиротин краем глаза следил за этой сценой, повторяющейся ежедневно, и ухмылялся.

— «И злобу в сердце затая, он отвечал ей лишь презреньем», — продекламировал однажды Васька, когда они с Павлом выходили вечером из ворот завода:

— Ты к чему это? — не понял Павел.

— К тому. Дурак ты, Павел, дуешься, сам не зная на что. Честное слово, Зинаида Владимировна этого не заслуживает.

— А я-то при чем?

— При том… Ну, привет, спешу я. Будешь постарше — поймешь.

И Васька свернул в переулок, что-то насвистывая под нос.

Разговор с Сиротиным оставил в душе Павла какое-то раздвоенное чувство. В голосе и словах Васьки Павел уловил что-то вроде участия и в то же время едва заметную насмешку, какие-то нотки превосходства. У Павла испортилось настроение. «Будешь постарше — поймешь…» Что же в конце концов хотел сказать Васька?» — думал он, шагая к общежитию.