Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

— А ты не думаешь, что он на нас злится и мстит нам?

— За что?

— За то, что мы поженились.

— Почему?

— Потому что он к тебе неравнодушен, — сказал он.

— Ты хочешь поехать обратно и спросить его об этом?

— Это неважно, — сказал он. В глубине души он был убежден в том, что Мильт все знал. — Наверное, нам придется от них избавиться.

— Да, — сказала она. — Если сможем.

— Продать можно все что угодно, — заявил он. — Все зависит от цены. Может, их можно переделать. Поменять клавиши местами.

— У нас нет денег, — возразила она. — Если бы ты хоть сколько–нибудь сэкономил, тогда мы, может, так бы и поступили.

— Если бы я сэкономил, то не смог бы взять эти машинки.

— Ох, как же стыдно! — сказала она с яростью.

— Я угробил почти два дня на то, чтобы обследовать одну из них, — сказал он.

— И ни разу не заметил, какая у нее клавиатура.

— Да, — признал он. — Не заметил ни разу. Что ж, такое бывает.

— Я к такому не привыкла, — сказала она почти неузнаваемым голосом. — Никогда не работала в дисконтном доме, не покупала товары, от которых по той или иной причине хотят избавиться.

— Беда в том, — начал он, стараясь не обращать внимания на ее слова, — что у нас нет достаточного рабочего капитала, чтобы это списать. Вот что меня угнетает. Это очень скверно.

Он не смотрел на нее, потому что не был в состоянии вынести выражение ее лица. Угрюмый, тяжелый взгляд, который помнился ему по далекому прошлому, смесь беспокойства и нетерпения.

— Пойдем спать, — сказал он. — Остальные машинки осмотрим завтра. Может, они не все такие.

— Вот из–за чего я хотела отказаться от владения бизнесом, — сказала Сьюзан. — Из–за ужасных вещей, которые происходят, когда кто–то тебя надувает.

Он пожал плечами.

— Вообще–то может быть и другая причина, по какой их продали так дешево. Не та, которую мы обнаружили. Но мы, наверное, сможем кое–что сделать. Не надо… — Он оборвал фразу. — Мы все уладим, — сказал он.

— С помощью других сделок? — спросила она.

— Чего–то в этом роде, — пробормотал он.

— У меня такое странное чувство, — сказала она тонким, пронзительным голосом, который еще и подрагивал. — Я сама допустила оплошность, решив вести дела таким образом. Тебя я не виню.

— О вине и речи нет, — сказал он.

— Верно, — сказала она, стискивая руки. — Я хочу только сказать, что сама допустила промах. Хотела найти кого–нибудь, кто бы мог говорить на этом языке. И получила то, чего хотела, так что и смысла нет на этом задерживаться. — Она стала бродить по гостиной, выравнивая безделушки на каминной полке и перекладывая журналы на кофейном столике. — Это мне в наказание. Мне надо было просто полностью с этим порвать. Продать свою долю Зое.

Он ничего не сказал.

— В конце концов, — сказала она, — мне следовало знать, как именно работают дисконтные дома.

— Мы можем от них избавиться, — сказал он.

— Каким образом?

— Всей партией, — сказал он. — По той цене, что сами уплатили. Кому–нибудь, кто может себе позволить переделать их. Будь у нас капитал, мы, Наверное, сами бы на это пошли.

— Разумеется, — сказала Сьюзан, — ты можешь попробовать поступить так же, как этот тип поступил с нами. Посмотреть, не найдется ли кто–нибудь, кто ничего не заметит. Если ты ничего не заметил, то, может, и кто–то еще не обратит внимания на клавиатуру.

— Точно, — сказал он. Эта мысль начала завладевать его сознанием. — Я мог бы поехать в Рино. Только что пришло в голову. Поговорю со своим бывшим боссом. Вполне возможно, что мне удастся заинтересовать его ими. Для них это будет хорошей сделкой.

— Ты ему расскажешь? — спросила она. — О клавиатуре?

— Как говорится, «покупатель, будь бдителен», — сказал он.

— Если ты так поступишь, — сказала она, — то сюда можешь не возвращаться.

— Что? — не понял он.

Сьюзан заявила:

— Если ты туда поедешь, то я ему позвоню, я знаю, как его зовут. И расскажу ему о клавиатуре.

— Зачем? — спросил он.

— Я не хочу, чтобы машинки переходили к кому–то еще. Я никогда не проворачивала бизнес вот таким образом. Уж лучше понести убыток.

— Мы не можем понести этот убыток, — сказал он.

— Ты хочешь сказать, что я не могу понести убыток. Это мое заведение, а не твое. Я могу принять этот убыток. Я выйду из дела, прежде чем кто–то еще погорит на этих машинках. Если кто–то захочет их взять, зная, что с ними проблемы, тогда прекрасно. Ты что, этого не понимаешь?

— Я понимаю, что ты сердишься и что нам обоим надо поспать, — сказал он. — Ради бога, пойдем в постель! Я целую неделю был в пути.