Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

— Спасибо, — сказал Шиллинг.

— Не за что, — ответил мужчина и зашагал за своим семейством; он был озадачен, но не протестовал.

Джозеф Шиллинг оплатил счет и по пустой парковке прошел к «Доджу». Он завел машину и посмотрел, не видно ли молодой пары, их детей и Мэри Энн, но их уже и след простыл.

И он поехал в город один.

Молодое семейство высадило ее в деловом районе, и оттуда она по вечерним улицам пошла к себе домой. На крыльце так и валялись бутылки из–под вина, которое пили негритянки; гладкие и блестящие, они загремели под ее ногами, когда она открывала дверь.

Сырой и узкий коридор вился перед ней, пока она пробиралась к своей комнате; она порылась в сумочке, нашла ключ и остановилась у двери.

В какой–то из соседних комнат послышалась танцевальная мелодия. За окном уборочная машина катила по своей сложной траектории между магазинами и домами. Мэри Энн вложила ключ в замок, повернула его и зашла.

В свете коридорной лампочки видны были только очертания картонных коробок с ее пожитками. Она их так и не распаковала. Она закрыла дверь, перекрыв слабый источник света. Комната сразу провалилась сама в себя, сжавшись в сплошную твердую поверхность.

Она прислонилась к двери и стояла так долго–долго. Потом сняла плащ, подошла к кровати и присела на краешек. Пружины застонали, но она их не видела, только слышала. Она сдвинула покрывала, скинула туфли и залезла в кровать. Накрывшись с головой, она легла на спину, руки по швам, и закрыла глаза.

В комнате все застыло. Уборочная машина проехала дальше. Пол слегка вибрировал от голосов и шорохов из других комнат, но это было скорее движение, нежели звук. Она уже ничего не видела, а теперь перестала и слышать. Она лежала на спине и думала о разных вещах, хороших и приятных, о чистоте, о дружбе и о покое.

В ее темноте ничто не двигалось. Но время шло, и тьма отступила. Сквозь потертые гардины комнату залил солнечный свет. Мэри Энн лежала на спине, руки по швам, и слушала гул машин и голоса людей за окном. За стенами в туалетах загремела вода, в комнатах начинали шуметь соседи.

Она лежала, уставившись на пятна солнечного света на потолке. И думала о разных вещах.

В девять утра Джозеф Шиллинг открыл свой магазин, нашел в стенном шкафу швабру и принялся подметать тротуар. В девять тридцать, когда он уже раскладывал пластинки, появился Макс Фигер в своих запачканных штанах и куртке.

— Не пришла? — спросил он, ковыряя спичкой в зубах. — Я и не думал, что она появится.

Не отрываясь от работы, Шиллинг сказал:

— Она не вернется. Так что я прошу тебя приходить теперь каждый день. По крайней мере, до Рождества. Потом, может быть, я смогу опять справляться один.

Макс приостановился, с умудренным видом облокотившись на прилавок; всезнающая сухость осыпалась с него, словно перхоть, и он со значением рассеивал свою сущность везде, где бы ни проходил.

— А я вам говорил, — сказал он.

— Неужели?

— Еще когда вы загляделись на ту девчонку с большими буферами. Ту, что пила молочный коктейль, помните?

— Все так, — согласился Шиллинг, продолжая работать.

— И почем она вас взяла?

Шиллинг проворчал что–то невнятное.

Макс продолжал:

— Пора бы уж поумнеть. Вы все думаете, что можете брать этих малышек, но они разворачивают все так, что сами берут вас за жабры. Так и будет. Они знают, что делают. Провинциальные девицы — это хуже всего. Они умеют заломить цену. И уж знают, где да как обналичить чеки. Вы хоть что–нибудь получили за свои деньги?

— В подвале, — сказал Шиллинг, — стоит посылка от «Коламбиа», которую я не успел распаковать. Открой ее и сверь со счетом.

— Ладно, — Макс поплелся в подвал. Он развязно хихикнул: — Кое–что вы все–таки получили, верно? Расплатилась же она хоть как–то ?

Шиллинг подошел к витрине и стал смотреть на прохожих, на магазины напротив. Услышав, что Макс уже возится с посылкой, он вернулся к работе.

В час тридцать, когда Макс ушел обедать, в магазин зашел чернявый паренек в желтой спецовке. Шиллинг подождал джентльмена, суетившегося возле прилавка, отослал его в будку и шагнул навстречу парню.

— Мисс Рейнольдс здесь? — спросил тот.

— Ты — Дейв Гордон?

Парень застенчиво улыбнулся.

— Я ее жених.

— Ее здесь нет, — сказал он, — она тут больше не работает.

— Она уволилась? — разволновался паренек. — Она уже несколько раз так делала. Вы знаете, где она живет? Я уже даже адреса ее не знаю.