Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

Народ собрался у входа в старый отель «Плезантон». По тротуару был разбросан мусор. В лужах какой–то жидкости валялись яичная скорлупа, листья салата–латука, овощи, какие–то отбросы, битая посуда, мятая бумага. Работники «Скорой помощи» несли на тротуар носилки, полицейский оттеснял людей.

— Что случилось? — спросил он у группки подростков, стоявших с краю толпы.

— Какой–то шутник сбросил кучу дерьма с крыши, — сказал самый высокий из ребят.

— Ни фига себе, — удивился Арт.

Подростки наблюдали за происходящим, засунув руки в задние карманы.

— Чего тут, блин, только нет, — парень наклонился и поднял осколок. — Пластмасса какая–то.

— Кого–нибудь поранило? — спросил Арт.

— Женщину одну — мимо проходила. В нее, видно, попало. Не знаю, я только шум слышал.

Арт пробился поближе и увидел кучу мусора, а посреди всей этой помойки — обломки прозрачной сферической оболочки. Полицейский записывал то, что ему рассказывал пожилой господин с тростью.

Сойдя с тротуара, Арт прошел мимо «Скорой» и стал удаляться от толпы. На углу перед ним выехала полицейская машина, в глаза ударил свет.

— Документы предъяви, парень, — сказал коп.

Арт стал рыться в бумажнике. Два копа вышли из машины и направились к нему.

— Почему после одиннадцати на улице? Ты что, не знаешь про комендантский час?

— Я вышел письмо в ящик бросить, — сказал он.

— Покажи письмо.

— Я уже опустил его.

Он все возился с бумажником, потянулся было к внутреннему карману куртки — проверить, не там ли у него лежат личные документы, но тут один из копов схватил его за руку. Другой толкнул к стене.

— Что тебе известно про эту дрянь с крыши? — спросил первый коп.

— Про какую дрянь?

— Которую с крыши гостиницы сбросили. Ты был наверху?

— Нет, — сказал он, его голос прозвучал как–то тонко и слабо. — Я просто мимо шел… — Он показал туда, откуда пришел. — Я письмо вышел в почтовый ящик опустить…

— Почтовый ящик вон там.

— Я знаю, — сказал Арт. — Я туда его и бросил.

Еще один коп привел троих парней. Все они были напуганы до дрожи.

— Эти за гостиницей торчали.

Он пихнул их, и они подались вперед, чуть не упав.

— Через черный ход, наверно, выскочили, — сказал один из копов.

— Забирай, — сказал другой, отъезжая.

Рация в полицейской машине у тротуара громко вызывала кого–то, выкрикивала какие–то номера.

— Комендантский час нарушили — бери их пока на этом основании, а там расколются.

Вместе с другими ребятами Арта оттащили от стены и запихнули в машину. Пока выруливали на проезжую часть, он смотрел, как полицейские хватают все новых парней. К кварталу подъехало еще несколько автомобилей полиции. «Если бы не это письмо…» — подумал он.

— Честно, — говорил один из парней, негр, — мы ничего про это не знаем. Просто шли мимо. В драйв–ин шли, понимаете?

Никто из копов не отвечал.

Арт смотрел в окно и держал в руке свой бумажник и документы. Копы даже не взглянули на них, в спешке погрузив его в свою машину. Интересно, они вообще будут проверять документы, спросят, как его зовут, или им вообще нет до этого никакого дела?

За выходные краску с мебели и стен квартиры Джима Брискина удалось отскрести. После уборки квартира приобрела прежний вид. Патриция спрятала мольберт, кисти и краски в шкаф, и ни он, ни она больше не говорили о том, что произошло. Он предоставил ей возможность почти все почистить, вымыть и оттереть самой. Сидя на полу в джинсах, хлопковой рубашке, с убранными в тюрбан волосами, Пэт трудилась, вооружившись мылом, водой, ведром и большой щеткой. Она, по–видимому, была не против. На это у них ушел весь день в субботу и воскресенье, а в воскресный вечер они пригласили в гости Фрэнка Хаббла. Втроем они пили вино и разговаривали.

— Что у тебя с рукой? — спросил Хаббл.

— Порезалась, — ответила Пэт, пряча руку.

— Печатать сможешь? — спросил он.

— Попробую.

Хаббл поинтересовался:

— Вы снова поженились?

— Еще не совсем, — сказал Джим. — Сдаем кровь на анализ. Через несколько дней получим разрешение и тогда поженимся. Не горит.

— На работу завтра выходишь?

— Да, — сказала Пэт. — В понедельник.

— А ты? — спросил он у Джима.

— Я вернусь, — ответил Джим. — В конце месяца.

— А если тебе дадут читать рекламу Полоумного Люка?

— Буду читать.

— Почему?

— Потому что хочу остаться в эфире.

Пэт, сидевшая рядом с ним, заерзала. Она подтянула ноги и подобрала их под себя.