Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

У машины ждала девушка в коричневом пальто. На ней были туфли на низком каблуке на босу ногу. Хмурясь в лучах утреннего солнца, засунув руки в карманы пальто, она двинулась навстречу Пэт. Она щурилась и, подняв руку, прикрывала глаза.

Я знаю ее, подумала Пэт. Кто это? Я видела ее раньше.

— Где Джим? — спросила девушка.

— У себя дома, — сказала она.

В ушах у нее зашумело, закружилась голова. Она не испугалась, но была, пожалуй, поражена, узнав ее.

— Я тебя всего один раз в жизни видела, — сказала она.

Рейчел открыла ей дверцу машины.

— Перевозите вещи к нему?

— Кое–что. Еще один раз сходить нужно. Я видела тебя только раз, в тот вечер, когда мы к вам заезжали.

Рейчел осталась у машины. Патриция поднялась, собрала оставшиеся вещи и снова пошла вниз. Она остановилась на лестнице перевести дыхание. Через открытую дверь в подъезд дома лился свет. Рейчел так и стояла у машины — ждала ее.

Она вышла, и Рейчел спросила:

— Вы сейчас к нему едете?

— Да, — сказала она, кладя вещи на заднее сиденье.

— Я хотела бы тоже поехать.

Возражать нечего было и думать.

— Почему бы и нет? — сказала она. — Садись.

Она включила зажигание, потом сцепление. Рейчел села рядом с ней.

В полдевятого они подъехали к дому Джима Брискина и вышли из машины. Рейчел тоже взяла часть вещей. Они поднялись по лестнице. Пэт открыла квартиру ключом, который ей дал он.

Он уже встал и, непричесанный, сидел в синем халате за кухонным столом. На нее и Рейчел он посмотрел со смешанным выражением лица.

— Здравствуй, — сказала Рейчел.

Он кивнул и спросил у Пэт:

— Забрала вещи?

— То, что мне нужно, — сказала она. — В основном все здесь. Ты позавтракал?

— Нет.

— Просто сидишь?

Рейчел, как привидение, стояла в сторонке, у окна гостиной, перекинув пальто через руку.

— Как ты поступила с Артом? — спросил Джим.

— Когда он явился, я сказала ему, и он ушел, — ответила Рейчел.

— Что ты ему сказала?

— Чтобы он не приходил.

— Куда он пошел?

— Наверное, на чердак. Сегодня я его не видела. Это ночью было, поздно очень.

— Ты хоть поспала немного?

— Пару часов.

Она говорила отрывисто.

— Ты с ним вообще разговаривала? Он что–нибудь рассказал тебе?

— Он много чего хотел мне сказать.

— Но ты не стала слушать.

— Кое–что выслушала.

Пэт пожаловалась:

— Он меня избил.

— Да не избивал он вас, — возразила ей Рейчел, — ударил разок, и все. Это, по–вашему, называется «избить»? Вот отец у него бил мать, а иногда и Нэта, старшего брата. Они постоянно ссорились. Это по–итальянски. Там, где мы живем, все дерутся.

Джим встал из–за кухонного стола и прошел в гостиную. Закурив, он протянул пачку Рейчел. Она покачала головой.

— Ждала меня вчера вечером? — спросил он.

— Нет, — ответила Рейчел. — Я знала, что ты с ней останешься.

— Ты никогда никого не прощаешь, — сказала Пэт.

— То есть вас? Какое мне до вас дело! — Ее суровое личико зарделось. — Помните, что вы мне первым делом сказали, как только вошли к нам и увидели меня?

— Помню, — сказала Пэт.

— Если бы на кухне оказалась я, а не Арт, вы бы со мной в магазин пошли, а не с ним.

— Ну уж прямо, — сказала Пэт и начала распаковывать принесенные вещи.

Джим вернулся на кухню, положил в тостер ломтики хлеба и достал посуду.

— Поесть собираюсь, — сказал он.

Патриция сообщила:

— Я привезла мои краски. Как тебе это?

Она разложила небольшой мольберт, развернула тюбики с масляными красками, достала скипидар, льняное масло и палитру.

— Я тут подумала, может, попишу немного. Запах тебя из дома не выкурит?

— Нет, — ответил он с кухни.

— А бардак?

— Это ничего.

— Извини, — сказала она Рейчел.

В спальне, при опущенных шторах, она переоделась в синие хлопковые брюки — китайские, потом выбрала себе спортивную рубашку из шотландки, застегнула ее на все пуговицы, подумала, какая она просторная, как удобно в ней работать. И вдруг вспомнила, что это рубашка Арта, из тех, что она купила для него. Почти в истерике она сбросила ее с себя и засунула в чемодан, поглубже. Вместо нее она надела свою старую, вымазанную красками студенческую футболку.

Рейчел, ждавшая в гостиной, не обратила на краски никакого внимания. Она даже не сняла пальто.

— Можно пластинки поставить? — спросила Патриция.

— Пожалуйста, — сказал Джим.

Он жарил себе на плите яичницу с ветчиной.

Присев перед шкафом с пластинками, она стала перебирать альбомы. Наконец сняла с полки альбом с «Бранденбургскими концертами» Баха — четыре из них были записаны на нем один за другим. Под музыку, льющуюся из проигрывателя, она принялась смешивать краски.