Дмитрий Руденко - Станция Университет

Однажды мы пили чай у Маши на кухне и поддерживали small talk [16] Беседа. . Обычно чаепитие совершалось под песни любимой Машиной Энни Ленокс, но в тот вечер был включен телевизор. А в нем происходило что-то необыкновенное. Показывали Берлин, на вечерних улицах которого царило возбуждение, сияли яркие прожектора, ликовали толпы людей, реяли флаги, цвели улыбки. Показывали разрисованную бетонную стену, на которой висели, прыгали, плясали счастливые люди. Корреспондент Центрального телевидения быстро говорил что-то в микрофон, было видно, что он сам какой-то взбудораженный. Мы прислушались: «…пала Берлинская стена» [17] Берлинская стена пала 9 ноября 1989 года . Сделали погромче. «При активном участии СССР и Горбачева пала Берлинская стена. Построенная в 1961 году, чтобы отделить западных немцев от восточных, она была одним из ярчайших символов «холодной войны»».

— Блин! — сказала Маша, громко поставив чашку на стол. — Все! Ауфвидерзейн, ГДР!

Мы переглянулись.

— Почему? Ну почему неграмотная речь Горбачева так быстро меняет карту мира? — возбужденно продолжила Маша. — Блин, блин! Козлы! Козлы! Теперь отца вышлют из Германии!

— Почему?— Да потому, что нас засветил предатель и гад Гордиевский! [18] Олег Гордиевский — экс-офицер КГБ, 11 лет работавший на английскую разведку, — получил широкую известность, когда после разоблачения в 1985 году англичане тайно вывезли его из СССР в автомобильном багажнике. Сразу же после его появления в Лондоне британские власти выдворили из страны 25 советских дипломатов и журналистов. Всю нашу резидентуру в Англии заложил, включая отца. Нам пришлось из Лондона после этого уехать. Тогда все капстраны для нас сразу закрылись. Они же между собой обмениваются информацией. Отец в ГДР уехал — в соцстранах на рассекреченных смотрят сквозь пальцы. А теперь что? Теперь ГДР превратится в ФРГ, станет капиталистической. Отца отзовут обратно. Тьфу! — Маша выключила телевизор. — Не хочу расстраиваться!

После Машиного монолога мы тоже огорчились — где же теперь будем собираться? Маша оказалась права. Через год в посольстве ГДР уже не брали трубку телефона. Такого учреждения больше не существовало. С Бранденбургских ворот, разделявших западную и восточную части Берлина, сняли флаг ГДР. Германия объединилась.

Под Новый год мой гардероб пополнился двумя предметами. Первым были купленные с рук, по счастливой случайности, зеленые, узкие, полушерстяные, колючие изнутри штаны, на заднем кармане которых бесстыдно сверкала латинская надпись «Vidal Sassoon»! Конечно, надпись немедленно привлекла внимание. Особенно радовался Остапишин: «Ну-ка, повернись. А? Видал, сасун?». Назойливое внимание конфузило, но что было делать? Это были мои единственные штаны на холодную погоду. Второй покупкой стал зимний серо-черный синтетический польский свитер с очень странным, глубоким V-образным вырезом. Он был куплен мамой на специально организованной распродаже дефицита для сотрудников МГУ. На следующий же день я явился в университет в обновке — для того чтобы тут же наткнуться на десяток преподавателей в точно таких же свитерах. Словно униформу приобрели. Свитер я решил больше не надевать, чтобы во время сессии не раззадоривать преподавателей. А сессия была особенная, первая, она стала настоящим испытанием, но из-за постоянного напряжения запомнилась плохо. В перерывах между экзаменами снимали стресс на катке «Дружба» в «Лужниках», где мы носились по кругу под вихрь мелодий популярной Ким Уайлд и, конечно же, Белинды Карлайл, но более созвучной настроению была, пожалуй, песня «гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные»! Молоденьких разгоряченных московских барышень на катке было много. Очень хотелось с ними знакомиться… Приближался Татьянин день, а вместе с ним — первые каникулы. Лёнич пригласил меня провести их у него на даче. Я с радостью согласился.

В звонкое, хрустящее, морозное утро к моему дому на Большой Грузинской подкатила черная начальственная «Волга» с номерами «МОС». В машине были Лёнич и его папа, Валерий Леонидович. За рулем — шофер.

— Поехали, — тихо произнес Валерий Леонидович.

Машина плавно тронулась. Сначала мы мчались по пустому Кутузовскому, потом повернули направо. Я смотрел в окно, любуясь районами, которые никогда прежде ни видел.

— Это Крылатское, — пояснил Лёнич.— Новый район, — добавил Валерий Леонидович. — Месяц назад, в конце декабря, здесь метро открыли, станцию «Крылатское».