И началось веселье. Отец зарезал трех коз и отдал мясо женщинам, чтобы приготовили праздничную еду на всю деревню. Дедушка хрипло запел песню о том, что солнце сменяет луна и на небе появляются россыпи звезд и каждый раз, когда подросток превращается в мужчину, на небе загорается на одну звездочку больше, правда, когда мужчина умирает, звездочка гаснет. Многие смахнули слезу, но не время было грустить, и опять пошло веселье и пляски. Каждый желающий мог подержать голову. Ее вертели и ощупывали опытные воины, рыбаки и ремесленники, носчики дров и охающие женщины, не скрывающие зависть подростки и подталкиваемые родителями молодые девушки.
Весь день длилось веселье. К вечеру со своей лодки спустились белые люди, чтобы посмотреть на наш праздник. Я не мог не похвастаться перед ними своим трофеем и новым положением в обществе. Я схватил голову и поднес к ним, чтобы они могли разглядеть ее получше. Лица белых людей перекосились, они отпрянули от меня — ну еще бы, только что был совсем мальчишка, а теперь мужчина и воин! Но я, несмотря на то, что слава и всеобщее внимание немного помутили мой разум, не забыл, чтя справедливость, показать белым людям своего отца и попытался объяснить им, что только с его помощью мне удалось добыть эту великолепную голову, и вообще, всем в этой жизни я обязан только ему и дедушке. Отец гордо улыбнулся белым людям и под ритмичные звуки барабанов затанцевал свой знаменитый танец непобедимого воина. Белые люди сбились в кучу и о чем-то заспорили, потом они, не отведав угощения и не взяв с собой, как обычно, одну из женщин, ушли на свою лодку.
Все решили, что белые люди ушли за подарками, я смущенно потупился, предвкушая радость от их знаков внимания, отец положил мне на плечи свои тяжелые сильные руки и громко крикнул в звездное небо, что его сын — мужчина, а дедушка, как всегда, проскрипел, что ему не нравятся вещи белых людей, и сами белые люди тоже не нравятся, и боги их не нравятся, и раньше все было по-другому.
Мы ждали белых людей всю ночь, но они пришли только утром. Но какое это было великолепное шествие: все белые люди были в одинаковой сине-красной одежде, на головах у них были причудливые черные короны, они били тоненькими палочками в свои маленькие барабаны и шли двумя рядами строго друг за другом. Мы раскрыли рты и не смели даже захлопать в ладоши, только некоторые из нас от волнения попрыгивали на одном месте. Белые люди стройным шагом подошли к нам с отцом и остановились, барабанная дробь смолкла, двое из них шагнули к моему отцу и нацепили ему на руки удивительные черные браслеты, соединенные между собой звонкой цепью. Отец поднял вверх руки и затряс ими в воздухе, вся деревня вздохнула от зависти, загалдела и запрыгала. Но это было еще только начало: два белых человека встали около отца, и стало понятно, что они хотят, чтобы отец прошел с ними на лодку, видимо, для еще больших почестей. Мне было немного обидно, что про меня как-то совсем забыли, но, с другой стороны, отец заслужил к себе такое отношение — ведь это он породил и воспитал меня.
Белые люди забили в свои барабанчики и увели отца на лодку, мы бестолковой толпой двинулись за ними, но на саму лодку нас почему-то не пустили, грубовато объяснив, что черным баранам место на суше. Несмотря на некоторое разочарование и обиду, все племя продолжало прыгать и кричать в восторженном предвкушении.
Я хорошо видел с высокого берега, как отец поднял руки и помахал нам, как белые люди с бесстрастными лицами (когда-нибудь я тоже научусь делать такое лицо) взвели его на высокую скамеечку, как отец всунул голову в петлю свисающей веревки и опять помахал нам. И хотя белые люди никогда не отличались последовательностью действий, и было радостно оттого, что отец принимает участие в их торжественном ритуале, уж больно странным он мне показался.
— Дедушка, черные звенящие браслеты мне, конечно, нравятся, а вот простая толстая веревка на шее у отца как-то не очень, а тебе?
Дедушка ничего не сказал, только пожевал губами и покачал головой.
На лодке появился толстый белый человек, правда, уже без соломенной тарелки на голове, шагнул к носу, достал какой-то свернутый в трубочку лист, развернул его и почему-то, внимательно рассматривая внутреннюю сторону этого листа, стал нам долго и монотонно о чем-то говорить. Я немного заскучал, но толстый человек в конце концов перестал говорить, свернул в трубочку свой лист и махнул рукой. Опять послышалась дробь барабанов, опять мы закричали и запрыгали им в ответ, опять отец хотел помахать нам своими замечательными браслетами, но двое белых людей наклонились и вырвали у отца из-под ног скамейку, и отец стал раскачиваться из стороны в сторону на длинной веревке, привязанной к перекладине, на которую белые люди наматывали свои чудовищные паруса.
Читать дальше