Хосе Сампедро - Река, что нас несет

Солнце показалось в полдень, как раз когда первые стволы выбрались из Ла-Эскалеруэлы в более широкое русло, у развалин моста Сан-Педро.

— Наконец-то! — обрадовался Балагур. — Теперь пойдет совсем другая жизнь!

И вот тут-то Шеннон свалился в воду. Вероятно, оттого что уже не грозили толчки и заторы. Это происшествие всех здорово насмешило.

— Ой, мамочка родная! Теперь ты крещеный сплавщик! — смеялся над ним Балагур. — Омыл душу в водах Иордана!

Река в этом месте была мелкой, и Шеннон намочил только один бок. Он сел у огня, чтобы обсохнуть, и с наслаждением смотрел, как работают Паула и Горбун. После сильной усталости и непогоды у него возникло ощущение домашнего уюта: теперь он мог сидеть на солнышке, ничего не делая, наблюдая, как Обжорка играет с Лоли, маленькой собачонкой Горбуна.

Время от времени кто-нибудь подходил и подтрунивал над ним.

— Тебе тоже не мешало бы окунуться, девка, — сказал Негр Пауле и тут же уточнил: — Я тебе зла не желаю, но уж больно хочется увидеть, какие у тебя руки.

— Подумаешь, невидаль! Такие же, как у твоей сестры.

— Ну уж! Ты не такая, как другие. Такие женщины, как ты, должны подлежать реквизиции. Если бы моя партия одержала верх, ты стала бы достоянием народа, — заключил он, снова отправляясь работать.

— Господи, что я вам такого сделала, что вы не можете оставить меня в покое? — вздохнула Паула.

— Что сделала?! — не выдержав, воскликнул Горбун с досадой и вместе с тем сочувственно. — Да вот родилась такой, какой тебя сотворил господь бог! Ходят тут вокруг тебя, точно кобели.

— Сантьяго! И ты туда же! — с укором воскликнула Паула.

— А чем я хуже других? Хотел бы я посмотреть на тебя, родись ты с таким вот горбом… А ладно, черт с тобой! — И он принялся с усердием латать седло.

Шеннон понимал, что усилия Паулы остаться незамеченной напрасны. Ни черное платье с длинными рукавами до самого запястья, ни платок, покрывавший темные пряди волос, не могли скрыть от мужского глаза ее привлекательность. Она была по-женски кроткой и оставалась женщиной, когда давала отпор постоянным преследованиям мужчин из артели. Но и Горбуна Шеннон тоже понимал.

— Сегодня вместо поджаренного хлеба, — сказал Горбун, заметив, с каким интересом Шеннон наблюдает за его приготовлениями, — будет рыба с картошкой. По случаю хорошей погоды.

— Ур-р-ра! — прокричал Обжорна.

А Лоли принялась лаять.

— Ох, парень, и что с тобой будет. Твой отец только и думает о том, как бы набить себе брюхо. А ты питайся хоть воздухом, ему и горя мало.

— Зато никто из вас не умеет так ловко добывать себе еду! — восхищенно проговорил мальчик. — Вчера отец словил вот такую огромную ящерицу.

— И съел? — удивился Шеннон.

— У нее мясо вкусное, как у кролика! — пояснил мальчик.

— На, Сантьяго, возьми, — перебила их Паула, протягивая Горбуну сковородку, которую вытащила из мешка. — Блестит как солнышко.

Сейчас Паула не казалась привлекательной: слегка запыхавшись, она делала скромную работу своими исцарапанными руками. Шеннону стало стыдно за себя и за других мужчин. Паула, почувствовав на себе его взгляд, улыбнулась.

— Как дела, Ройо?

Было в этой женщине какое-то редкое благородство. Он почтительно ответил:

— Превосходно. Давно уже не чувствовал я такого покоя.

И действительно это было так. Солнце смягчало суровый облик гор. Крики и возгласы людей одушевляли природу. Позвякивание глиняных горшков, шорох картофельной кожуры, падающей с ножа, чавканье жующего осла, радостный лай собаки — все эти привычные звуки ласкали его слух, пока огромный земной шар, кажущийся неподвижным, вращался в мировом пространстве.

Горбун подбросил несколько травинок, чтобы но ним определить, в каком месте вырыть ямку для костра, где бы его не мог задуть ветер. Один за другим подходили сплавщики.

— Что случилось? — удивился Горбун. — Мы вас еще не звали.

— Закончили раньше времени, — сказал Американец. — Решили остановиться у развалин моста Сан-Педро. Сегодня сделать запруду все равно не успеем. Вот и пришли.

— Черт подери! — воскликнул Сухопарый. — Ну и житуха пошла!

Мужчины расселись. Некоторые из них благоговейно и неторопливо закурили.

— Видишь ту гору напротив, Ирландец? Вон ту, самую высокую, справа от реки? — спросил Балагур. — Так вот, когда-то там стоял замок Альпетеа, мавра Монтесино.

Оп показывал на гору за гигантским скалистым утесом, метров на триста возвышавшуюся над рекой.