Надин Гордимер - Дом Инкаламу (сборник рассказов)

— В чем дело?

Им известно, сказал сержант, что здесь находится цветная девушка.

— Я знаю это, я слежу за вашей квартирой три месяца.

— Кроме меня, тут никого нет,— сказал доктор фон Лейнсдорф, не повышая голоса.

— Я знаю, я знаю, кто здесь. Пошли...

Сержант и его помощники осмотрели гостиную, кухню, ванную (где сержант, взяв флакон с лосьоном для освежения кожи после бритья, внимательно изучил французскую этикетку) и направились в спальню. Помощники переложили стопку чистого белья с кровати на стул, завернули одеяло, сдернули простыни и подали их сержанту, а он начал рассматривать их под лампой. Они переговаривались на африкаанс, которого доктор фон Лейнсдорф не понимал.

Сержант сам заглянул под кровать и приподнял длинную

оконную занавеску. Убедившись, что стенной шкаф (у которого не было ручек) заперт, он что-то сказал на африкаанс, но потом вежливо перешел на английский:

— Дайте нам ключ.

Доктор фон Лейнсдорф ответил:

— Мне очень жаль, но я забыл его у себя на работе. Я всегда по утрам все запираю и ключи беру с собой.

— А, бросьте! Давайте ключ.

Он снисходительно улыбнулся.

— Но ключ лежит в столе в моем рабочем кабинете.

Помощник достал отвертку, и он смотрел, как они вставили

ее между дверцами и нажали резко, но не сильно. Замок щелкнул.

Когда они начали стучать в дверь, она вышла из ванны голой. Но теперь на ней были джинсы и рубашка с длинными рукавами, открытым воротом и узором из бабочек на левой стороне груди. Ноги у нее по-прежнему были босыми. В темноте и тесноте она кое-как сумела надеть вещи, которые схватила с кровати, но туфель она не взяла. По-видимому, она плакала (на щеках остались следы слез), но теперь ее лицо было насупленным и она тяжело дышала: ее грудь под рубашкой вздымалась, диафрагма судорожно сокращалась. Из-за этого она выглядела рассерженной, но, возможно, в шкафу попросту было душно и она старалась отдышаться. Она не смотрела на доктора фон Лейнсдорфа. И не отвечала на вопросы сержанта.

Их забрали в участок, и там их раздельно осмотрел полицейский врач. Его белье, как раньше простыни, забрали, чтобы сделать анализ. Когда ее раздели, выяснилось, что под джинсами на ней надеты мужские трусы с фамилией доктора фон Лейнсдорфа на аккуратно пришитой метке прачечной. В спешке она схватила их вместо своих.

Теперь, стоя перед полицейским врачом в мужских трусах, она заплакала.

Он вежливо не обратил на это внимания и, передав трусы, джинсы и рубашку за дверь, сделал ей знак лечь на высокий, покрытый белой простыней стол. Он раздвинул ее ноги, положил их на упоры, ввел ей внутрь твердый холодный инструмент

и начал его развинчивать все шире и шире. Ее ноги и бедра сотрясала неудержимая дрожь, а врач осматривал ее, брал другие инструменты и марлевые тампоны.

Когда она вышла из этой комнаты в приемную, доктора фон Лейнсдорфа там не было. Его, по-видимому, куда-то увезли. Остаток ночи она провела в камере, как, наверное, и он, но рано утром ее отпустили, и какой-то белый отвез ее домой к матери. Он объяснил, что он — помощник адвоката, которого нанял для нее доктор фон Лейнсдорф. Сам доктор Лейнсдорф, сказал он, тоже был утром отпущен под залог. Но он ничего не сказал о том, увидит ли она снова доктора фон Лейнсдорфа.

■

Он и она предстали пред судом по обвинению в нарушении закона о нравственности, совершенном ими в йоханнесбургской квартире... декабря 19.. года, и судье были вручены показания, которые девушка дала полиции: «Я жила у этого белого мужчины в его квартире. Иногда он совершал со мной половой акт. Он давал мне таблетки, чтобы я не забеременела».

Репортерам воскресных газет девушка сказала: «Я сожалею о горе, которое причинила моей матери». Она сказала, что ее мать работает в прачечной и их, детей, у нее девять. Она ушла из школы после третьего класса, потому что у них не было денег, чтобы купить гимнастический костюм и школьную форму. Она работала швеей на фабрике и кассиршей в универсаме. Доктор фон Лейнсдорф учил ее перепечатывать на машинке его заметки.

Доктор Франц-Иосиф фон Лейнсдорф, внук баронессы (как писал репортер), высокообразованный человек, участник международных минералогических исследований, сказал, что признает существование социальных различий между людьми, но, по его мнению, утверждать их законодательным путем не следует. «Даже у меня на родине человеку, принадлежащему к высшему сословию, нелегко жениться на девушке из низшего сословия».