Надин Гордимер - Дом Инкаламу (сборник рассказов)

Смех, протестующие возгласы, а хозяйка тем временем обносила гостей напитками. Джейсон Мадела — тучнеющий,

разжиревшей шеей, но все еще красивый хмуроватой красотой в стиле Кларка Гейбла, стоял, держа бокал в этакой небрежной манере, словно усвоенной на вечеринках с коктейлями. Со своей обычной миной человека, которого отвлекают от важных дум невероятно забавные реплики окружающих, он поправлял Роберта Серетти:

— Нет, нет, поймите же, в тауншипах слово «конъюнктура»

употребляется в совершенно ином смысле: вот я, например, типичная «конъюнктура»...— И, ожидая подтверждения, он с многозначительной улыбкой посмотрел на Ксиксо. Тот обводил всех взглядом, выражающим готовность поддержать общее

веселье.

— Ну еще бы, ведь вы —«мути»!— вставил он поспешно.

— Нет, погодите-ка, я хочу объяснить Бобу более наглядно...— Снова смех, на этот раз общий.— Это человек, для которого строгий европейский костюм — повседневная одежда, как для белого. Который ходит в контору и предпочитает изъясняться по-английски.

— Вы хотите сказать, что слово «конъюнктура» для вас варваризм и вы употребляете его в смысле «удачливый», «благополучный»? Вы это имеете в виду? Ну вы же знаете газетное выражение «благоприятная конъюнктура»?— Сидевший на стуле американец подался вперед и, подняв к ним улыбающееся лицо, глядел на них снизу вверх.— А что такое «мути»? Пожалуй, мне следовало бы делать заметки, а не трясти ваш миксер, Фрэнсис.

— Медик,— пояснил Ксиксо.

— Ой, да оставь ты, бога ради,— рассмеялся Джейсон и залпом допил джин, а Фрэнсис поднялась навстречу запоздавшему Спадсу Бутелези, молодому человеку в рубашке-сетке золотого цвета и светло-голубых джинсах, и подвела его к другим гостям.

Когда Боб Серетти и Спаде представились друг другу, американец спросил, задержав его руку в своей:

— А что же тогда такое Спаде?

На лице Спадса, довольно светлом, с мелкими чертами, будто натыканными в тестообразную массу, словно навсегда

застыло настороженно-удивленное выражение. К тому времени, когда он появился, остальные успели выпить не один мартини, и голоса звучали громко.

— А Спаде хочет пива,— обратился он к Фрэнсис, и все снова рассмеялись.

Джейсон Мадела поспешил ему на выручку — этакий добрый великан, извлекающий муху из стакана с водой:

— Он у нас из интеллектуалов. Это люди совсем другой категории.

— Да разве сами вы, Джейсон, раньше к ней не принадлежали?

В вопросе Фрэнсис была укоризна, несколько нарочитая: Джейсону Маделе, безусловно, хотелось бы дать американцу понять, что он не просто коммерсант, успешно ведущий дела в тауншипах, но еще и обладатель университетского диплома.

— Милая Фрэнсис, не будем вспоминать о грехах моей молодости,— ответил он, привычно становясь в позу человека, прячущего душевную рану.— Насколько я понимаю, в этом доме мужчинам положено трудиться; ну-ка, вот с этим справлюсь я.— И он принялся вместе с Фрэнсис разделять подтаявшие и оттого сплавившиеся кубики льда.— Велите слуге принести немного горячей воды, и все будет в порядке...

— Ой, я же пренебрегаю своими обязанностями!— воскликнул Серетти. Он внимательно слушал пространный рассказ Ксиксо о том, как сложно оформить поездку в один из бывших английских протекторатов, время от времени бросая негромко: «Так, так», «Ах, вот как?»— и теперь вскинул глаза на Фрэнсис и Джейсона, безмолвно предлагая им еще по бокалу мартини.

— Ничего, ничего, разговаривайте, для того все и затеяно,— ответила ему Фрэнсис.

Он улыбнулся ей доверчивой улыбкой смышленого любимчика:

— Я смотрю, вы двое здорово орудуете возле бара. Чувствуется, что сработались уже давно.

— А и вправду, давно?— подхватила Фрэнсис оживленно, но суховато. (Вопрос должен был означать: давно ли они с

Джейсоном Маделой знакомы?) И, шутливым жестом защищаясь от удара, которого якобы ждал от нее, Джейсон

сказал:

— Лет десять, должно быть, но вы уже и тогда были совсем большая девочка.

Между тем оба прекрасно знали, что за последние пять лет случайно встречались всего раз десять, где-нибудь в гостях, а разговаривать им довелось и того меньше.

Во время ленча Эдгар Ксиксо продолжал рассказ о мытарствах, с которыми связаны его поездки в один из бывших английских протекторатов, ныне маленьких государств, недавно получивших независимость и вкрапленных в территорию Южной Африки. Он вовсе не просит заграничный паспорт, объяснял Ксиксо, просто разрешение на проезд, только и всего, бумажку из Управления по делам банту, которая позволила бы ему съездить в Лесото по делу и вернуться обратно.