Илия Троянов - Собиратель миров

С заходом солнца раздались поздравления… Ид ким мурабак… Ид ким мурабак. Хадж свершился с концом дня. Грехи были прощены, паломники стали новорожденными детьми, и с этого момента имели право называться хаджи. Шейх Абдулла обнял Саада, Мохаммеда и его дядю. Он чувствовал чистую гордость и упивался ею без задних мыслей. Все казались расслабленными и словно парили. Вот уже первые паломники тронулись в путь. Каждый поспешно собирался, бросая кое-как перевязанные палатки на спины животных и погонял их. Мы называем это «гонки от Арафата»! Мохаммеду нравилась роль просвещенного комментатора. Паломники бежали вниз по склону с пламенными криками. Я стою перед тобой, Бог, я стою перед тобой. Хотя погрузкой занимались они все, но их дромадеры были готовы к отходу лишь в темноте. Всё стремилось к дороге на Мину. Земля была исколота оставленными кольями палаток. Шейх Абдулла видел, как одни носилки были смяты в суматохе, как пешеходы попадали под копыта, как упал дромадер, как один паломник оборонялся палкой от других, он слышал голоса, искавшие животное или жену с ребенком. Паломники торопились вперед по долине, казавшейся ночью тесней и уже, они достигли лощины аль-Мазумайн, обозначенной бесчисленными факелами, горевшими столь ярким светом, будто их питало возбуждение толпы. Искры летали над всей низиной, подобно земному звездопаду. Артиллерия пускала залп за залпом, солдаты празднично палили из винтовок, капелла паши играла где-то далеко за спиной. Вспыхивали ракеты, как старательно пояснил Мохаммед, пущенные процессией шерифа, а также иными состоятельными паломниками, желавшими поведать небесам, что они теперь хаджи, и, возможно, вспышки были видны в их родных местах. Животные бежали быстрой рысью, было много причин для спешки и оглушительных воплей, с которыми толпа двинулась через перевал из Мазамайна к Муздалифе и Мине. Часа через два пути они разбили беспорядочный лагерь. Каждый лег на первое попавшееся место. Никто не ставил палаток, кроме пашей, которым принадлежали и высокие лампы, светившиеся в ночи, под артиллерийские залпы, продолжавшиеся без передышки, как неутомимый припев. В суматошном беге с горы Арафат многие потеряли дромадеров, и пока шейх Абдулла, укутанный в ихрам и грубое одеяло, напрасно силился уснуть, до него доносились хриплые блуждающие голоса.

В месяц зуль-када года 1273

Да явит нам Бог свою милость и покровительство

Мохаммед: Я никогда не выпускал его из вида. Я был уверен, что он когда-нибудь выдаст себя. Я хотел его разоблачить. Я попросил моего дядю сопровождать нас на Арафат и в Мину, чтобы он мог помогать мне. И это было правильно. На горе Арафат я потерял их. Я подошел ближе к проповеди, потому что ее не было слышно от нашей палатки, но шейх Абдулла, видимо, опасался, что мы слишком поздно отправимся в дорогу, потому погнал нагруженных дромадеров. Когда я вернулся на наше место, то не смог их найти. Мне пришлось идти в Мину пешком. Я искал их несколько часов, потом, отчаявшись, лег спать на песок. Мне было холодно в одном ихраме. Но дядя был в носилках вместе с шейхом Абдуллой и наблюдал за ним. Случилось нечто странное, нечто удивительное. Шейх Абдулла стал кидаться из стороны в сторону, будто он страдал от всех тех грехов, в которых только что признался. Он что-то лепетал, и его конвульсии становились все сильнее, носилки были в опасности, и дядя попытался его успокоить, стал говорить с ним. Но шейха Абдуллу было не остановить. Он кричал на него, плюясь словами. Ты виноват, видит Бог, ты виноват. Высунь свою бороду наружу, дай мне покой, и Бог смилуется над нами. Мой дядя подчинился, он выглянул наружу, смотрел вперед, прислушиваясь, что происходило за его спиной. Шейх Абдулла был все еще неспокоен, по потом конвульсии прекратились. Я всегда сомневался, что шейх Абдулла был дервишем, но этот случай заставил меня задуматься.

Губернатор: Твой дядя, очевидно, не обладает твоим острым рассудком. Шейх разыграл свой приступ!

Мохаммед: Откуда вы знаете?

Губернатор: Так написано в его книге. Он сымитировал приступ, чтобы посмотреть назад и зарисовать гору Арафат.

Мохаммед: Значит, мое подозрение было верным с самого начала. Как же я его не раскрыл, я должен был его раскрыть.

Кади: Но все-таки ему пришлось быть осторожней.

Губернатор: Осторожней? Да, по-моему, он пользовался полной свободой. В книге указаны даже точные размеры и расстояния. Похоже, он измерил Большую мечеть, да возвысит ее Бог. Ты можешь объяснить, как это возможно?