Журнал Поляна - Поляна, 2012 № 01 (1), август

Мне дали месяц на ознакомление. Я шатался по большому общему залу, над которым, как в предбаннике, стоял легкий гул голосов. Иногда застревал у некоторых кульманов. Удивлялся, откуда конструктор знает, что ему делать дальше, какую следующую нанести линию. Слушал разговоры, анекдоты. Шикарная публика работала в КБ. Невероятная концентрация умных и остроумных людей. На восемьдесят человек — ни одного старше тридцати пяти лет. В моем же отсеке все вообще были прошлогодними выпускниками, всего на шесть лет меня старше. Они меня приняли неплохо, доброжелательно. Мы вместе ходили обедать, нет, не в заводскую столовку, уходили за территорию, в гостиницы. За спиной Андрея я стоял особенно часто.

— Слушай, — спрашивал я его, — а как это у тебя так ловко и быстро получается?

— Я все-таки закончил МВТУ с красным дипломом.

— То есть, ты был отличником по всем предметам?

— Ну, да.

— И все пять лет?

— Разумеется.

— И ни одной не пятерки за пять лет не получил?

— Нет.

— Но зачем? Там же много всякой муры — диамат, истмат? То, что ты их сдавал на пятерку, теперь тебе помогает, как конструктору?

— Видишь ли, у меня отец погиб. Мама — простая уборщица. И при этом я учился на дневном. Понимаешь? Я не мог ее огорчать…

Месяц пролетел незаметно. И, наконец, надзирающий за нами административный работник поманил меня прокуренным пальцем и сказал:

— Ну, хватит! Познакомился? — сказал он и пустил под стол тонкую струйку слюны между двух передних зубов. — Вот задание — этому приборчику нужен кожух. А вот это — твой кульман. Сечешь? — Я грустно покачал головой и поймал на себе сочувственный взгляд Леночки. Девчонки, которая тушью делала кальки с чертежей. Их была тут целая артель — человек шесть.

Почему-то я сразу понял, что с ребятами я могу обо всем говорить честно. А с начальством надо темнить и уклоняться. Я, например, откровенно мог сказать Андрею, что у меня в голове нет какой-то специальной фигни, отвечающей за конструирование. Самое большое — я могу сконструировать стихотворение. Да и то не шедевр. Так начались мои муки. Но не творчества, а симуляции производственной деятельности.

Я сразу решил «одеть» мой прибор как-нибудь понарядней. Потому что хорошую технику, на мой взгляд, должна прикрывать приличная эстетика. Подумав за кульманом с идеально отточенным карандашом «Кохинор» в правой руке, я решил придать моему кожуху вид усеченной пирамиды.

Я выбрал материал Сталь 3 ≠ 2, то есть толщиной в два миллиметра. Конструктивная особенность была такая (прошу не хохотать в этом месте маститых конструкторов): когда слесарь согнет заготовку под всеми необходимыми углами, встанет вопрос, как и чем соединить края заготовки?

Пока я целый месяц шлялся по КБ и стоял за спинами опытных конструкторов, я слышал разные разговоры. И вот мне вспомнилось выражение — точечная сварка. «Так, — подумал я, — мы штампом вырубаем не просто развертку пирамиды, а развертку с „хлястиком“. „Хлястиком“ нужно будет обнять уже согнутую развертку, а для его закрепления применить точечную сварку». Развертку я начертил, выставил все ее размеры, высчитал и указал вес, обозначил места точечной сварки. Их оказалось семь. Конечно, у меня не было графического таланта старшего брата, и чертеж оказался грязноват. Я там сто раз стирал всякие линии — и толстые, и тонкие. «Но главное — идея, — думал я. — А идея моя правильная».

Наш старший посмотрел, покачал головой, сплюнул и спросил:

— И сколько у тебя точек сварки?

— Семь.

— Так вот, это будет семь дырок.

— Но почему?

— Потому что у тебя лист слишком тонкий. Сваркой его не схватит, а прожжет насквозь. Затем. Прибор у тебя маленький и прямоугольный. И скажи, зачем ему такой красивый саркофаг? Твой кожух должен служить прибору защитой, то есть быть функциональным. В его функцию не входит быть красивым.

Так я и знал, что у этих людей красота на последнем месте. Прошел бы он утром по территории завода и взглянул свежим взглядом на всю эту нефункциональную красоту. Тут впору удавиться.

— Цех нашего опытного производства, — отвечал я, — весь покрашен в серый мышиный цвет. А специалисты по научной организации труда пишут, что если станки и стены покрасить в разные цвета — повышается производительность труда. Это называется дизайн.

— А теперь слушай мой вердикт, — ядовито сказал он. — Этот лист можешь забрать домой, на память. Теперь так. Чтобы не пропали зря мысли о дизайне. Пойдешь в заводоуправление. Там к 7 Ноября готовится выставка. Полно оформительской работы. По черчению тебе ставлю два, а вот шрифт у тебя неплохой. Пригодишься там. На две недели в их полное распоряжение. По возвращении переработаешь кожух в сторону функциональности.