Богдан Тамко - Somniator

– Наполеон, – прошептала Лиза мне на ухо, отводя бокал, чтобы случайно не вылить содержимое на меня, – давай выпьем за нашу прекрасную десятилетнюю дружбу.

– Ага, за наше порно, беседы, поддержку и мою руку у тебя в трусах в тот день. Лиза громко и открыто засмеялась, я был рад. Мы выпили по бокалу до дна, и лимузин остановился.

– Перерыв на туалет! – раздался крик где-то в начале салона, после чего открылись двери, и весь мой класс высыпался на тротуар возле Васильевского спуска.

Я смотрел на своих одноклассниц, таких красивых в их разных и пышных платьях, сопоставлял все это с их пьяными глазами и пребывал в шоке, думая о том, насколько разные судьбы ждут этих девушек, сколько сердец они разобьют, но в конечном итоге все станут матерями и бабками с однотипными интересами, взглядами и обвисшими грудями. А сейчас они так молоды и счастливы, и кроме меня, пожалуй, никто среди нашего коллектива об этом и не думал.

Я взял Лизу за руку и потащил ее в сторону Красной площади.

– Пойдем в туалет.

Мы сделали несколько шагов, и я заметил, что ощущение наличия движения, которое было у меня в лимузине, никуда не пропадает. Ноги были слегка ватные, на душе непонятная легкость, а вокруг все шаталось.

– Элизабет, да я впервые в жизни пьян! – Радостно закричал я, прижимая к себе подругу. – Этот проклятый лимузин замаскировал мое состояние: из-за постоянного движения я не замечал кружения в голове.

Я сделал небольшую паузу. Мы шли уже возле ГУМа в арку около Исторического музея.

– Wow, это очень классное состояние…

– Смотри, не подсядь, – сказала мне Лиза и прижалась к моей руке, – сегодня многое может быть в первый раз…

Мы шли по Александровскому саду, такие молодые, счастливые и пьяные, под руку, как влюбленная пара, и все казалось таким неважным тогда. Дойдя до конца, я отпустил Элизабет и сказал:

– Надеюсь, ты не против, если я пойду один и в мужской?

– Так и быть, отпускаю тебя только на время туалета, – игриво ответила она и сбежала по лестнице вниз.

Справив нужду, я поднялся наверх и стал ждать девушку, которая, как всегда, делала свои дела намного дольше. Даже странно, что очередь из выпускниц не тянулась на улицу. По дорожкам шли мои одноклассники, растянувшись по всей местности, но держа путь целенаправленно к бесплатным туалетам слева от здания Манежа.

Вдалеке стояли в карауле солдаты 1-го Кремлевского полка. Я ощутил себя виноватым за то, что они терпят службу по стойке смирно, а я, пошатываясь, жду подругу, чтобы дальше радоваться жизни.

Неожиданно я почувствовал холодные пальцы, закрывающие мои веки.

– Ты закончила, я понял. Надеюсь, ты помыла руки? Пойдем обратно в машину.

Мы прошли весь Александровский сад до конца и вышли к дороге, где стоял наш лимузин. Мы с Элизабет уселись на старые места и начали ждать остальных. Когда машина поехала, стало ясно, что совместных тостов уже не будет: весь класс разделился на отдельные группы, которым не было никакого интереса до прочих. На меня с Лизой никто не обращал внимания. Мы пили. Головокружение доходило до границы с полным отсутствием восприятия происходящего. Вскоре я заметил, что Элизабет целует меня в ухо, от чего у меня бежит дрожь по всему телу. Я повернул голову и впился ей в губы. Возбуждение ли, алкоголь, или скрываемая все десять лет тяга – не знаю, что это было, но мы не могли остановиться.

Вскоре машина привезла нас обратно в родной лицей, где в актовом зале четыре выпускных класса собрались за одним большим п-образным столом. С нами были учителя и родители, поэтому мы просто ели, беседовали и делали вид, что ведем себя прилично, хотя на самом деле поведение руки пьяной Лизы у меня под столом, оставляло желать лучшего. Затем была дискотека, которую мы тоже фактически провели вдвоем, отделившись от толпы. В этих танцах были видны все наши желания: через дыхание, взгляды, скольжение рук по талиям и бедрам друг друга. Плоть завладела нами.

Наступило время рассвета. Родители остались забирать домой остатки несъеденной, точнее, нетронутой пищи и контролировать уборщиков; выпускники же отправились гулять по новому, свободному миру, навсегда покинув двери, столь много сделавшей в жизни каждого из нас, школы.

Я с Элизабет, встретив рассвет, достаточно быстро отделился от толпы.

– Пойдем отсюда, – сказала мне подруга, – тебе все равно никогда никто из них не был нужен, кроме меня.

Лиза была права. Она взяла меня за руку и куда-то повела, а я, как послушный ребенок (на самом деле согласный на все из-за хмеля в голове), последовал за ней. Мы зашли в знакомый подъезд, поднялись по тем же ступенькам и открыли дверь в старую добрую квартиру.