Слава Курилов - Один в океане. История побега

Я бы променял, конечно, это наваждение на конечную цель – жить было так интересно, но во мне взыграло упрямство и любопытство: «А что же тогда в конце пути? Что это за золотое руно, так оберегаемое?». Я вдруг понял, что все эти искушения кто-то как будто специально подбрасывает мне, чтобы отвлечь и не допустить меня к конечной цели. Я вспомнил из мифологии: идти, не оглядываясь и не отвлекаясь. Я вернулся к концентрации и твердо решил выстоять.

Мысли, идеи, откровения по-прежнему кружили мне голову, но теперь я старался только запомнить их, чтобы вернуться потом и насладиться ими. Как будто я был в редкой библиотеке и смотрел на ряды книг с заманчивыми названиями. «Нет, – говорил я себе. – Я прочту это потом».

В концентрации ум не должен участвовать. Это должен быть тупой процесс. Все внимание направлено на объект до тех пор, пока он не откроет своей тайны. Если появляются мысли в связи с объектом концентрации, то получается размазня – размышление на тему, а не концентрация. Мысли, приходившие ко мне, никак не относились к той идее, на которой я удерживал внимание.

Новые соблазны стали уводить меня прочь. На этот раз черт испытывал меня эмоциональными искушениями, и я, конечно, не устоял. Мне показывали изумительные картины, читали чудные стихи, меня завораживали сладкие мелодии, смуглые красавицы исполняли для меня невиданные танцы, а на душе был полный покой и умиротворение.

Внешний мир стал высвечиваться еще реже, к счастью, я взял отпуск и только временами со страхом спрашивал, какое сегодня число. Иногда я всматривался в лицо своей жены, но она вела себя так, будто ничего не происходит. Я отметил, что жена еще не ушла от меня и даже не устроила скандала. Я пытался записывать стихи и запоминать мелодии, но, как только я фокусировался на этом, то терял свое состояние – все равно, как выбегать в фойе во время захватывающего фильма, пытаться что-то записать и снова возвращаться. Все это новое, поступавшее в сознание, приходило извне, не из моей памяти. Стихи читаются непрерывно, запомнить можно только ритм и не больше четырех строк, а за это время пропускаешь другие. Если бы я мог записывать мелодии нотами, а стихи стенографировать…

Не помню, сколько времени так продолжалось, но в один прекрасный день я начал бороться с собой, чтобы вернуться на праведный путь. Я цеплялся за свою идею, как утопающий за соломинку, и повторял только: «Свят, свят, свят». Искушения как будто отодвинулись и теперь лишь издалека, как сирены, манили призывным пением.

В концентрации у меня обозначился прогресс. У моей идеи, говоря образно, появилась некая тень-чувство.

Постепенно концентрироваться стало даже как-то интересно. Теперь, если бы я и захотел отделаться от этого процесса, мне бы потребовались усилия. Непроизвольно я направил все внимание не на идею, а на эту тень. Как сейчас помню, прошло всего несколько дней и… пришло это.

Был вечер. Я собирался лечь спать. Когда я оказался в постели и расслабился, перейдя на вибрационное дыхание, то почувствовал, как со мной стало происходить нечто, чего я никогда не испытывал прежде. Сознание стало расширяться, не теряя объекта концентрации, и стало таким четким, каким оно никогда не было. Я потерял все ощущения тела. Вокруг меня образовался круговорот, я попробовал сопротивляться этому состоянию, но было уже поздно. Меня стало засасывать как бы в большую воздушную воронку, и я полетел через темный туннель в другую реальность. Мне было страшновато, но не очень, я уже начал привыкать к неизвестным состояниям. Все движение произошло в глубине моего существа, где оказалось огромное пространство. В этой другой реальности мое «я» было иным, я мог видеть вещи сразу со всех сторон и изнутри. Моя идея, которую я тщетно пытался понять, предстала передо мною во всей своей простоте. Момент созерцания сопровождался экстазом могучей силы – это восхищение, потрясение, радость познавания, любование красотой увиденного, возведенные в степень! Описать это невозможно, я не могу найти слов. Как будто передо мной отодвинули завесу неба, и я увидел такие тайны! Сначала я думал, что присутствую при этом процессе в качестве случайного зрителя, скажем, созерцаю идею, как Ниагарский водопад, но когда у меня в сознании появился невольный вопрос и вся картина одним гигантским движением перестроилась так, чтобы я мог понять с абсолютной ясностью все интересующие меня аспекты, я понял, что весь этот могучий процесс объяснения происходит для меня лично и что я могу спрашивать сколько хочу малейшим движением воли. Мое сознание не фокусировалось в какой-нибудь одной точке и не перемещалось, чтобы увидеть объект с другой позиции, оно было одновременно везде и видело объект сразу со всех сторон и изнутри, так что объект и субъект были одно.