Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 01 (3), февраль

Ну — делали, как отец велел. Да все поначалу втихаря за Саввой приглядывали, не сотворил бы чего над собой.

Работы в ту зиму было невпроворот: песец шел — мы не успевали снимать, матушка — шкурки мездрить. И «босого» за двадцать взяли, а ты и одну-то шкуру выскобли — руки отпадут. Да дрова пилить — каждодневна каторга. Тут не до глупостев. Вечером чуть живы на лежанки падали, с утра — по новой вперед.

А в лето, как мерзлоту отпустило, поехали мы с отцом на могилку, все в аккурат заровняли и дёрен-мох настелили — тундра.

— Про торбу-то я тебе щё не сказал. Приём была на поясе.

В мешочке том чуть мяса сушеного оленьего и нерпячьего, да в чехле берестяном две иглы. Костяна и железна. А железна из проволки без ушка, просто загнут конец нитяной. Щё нож из обруча, как море, быват, бочку выкатит… Мяхко железо, негодно, об камень точено. Тока жир с нерпы срезать, да шкуры скоблить.

И стрел несколько. Тяжёлы и лёхки стрелы. Арбалет же хитро сработан: три досточки лиственничны друг на дружку наложены, жилкой прошиты, а зацепа для тетивы передвижна. На малу натяжку и на болыпу.

Тогда и поняли, зачем тот крючок на ремне.

На малую — руками можно натянуть, если в ногами на лук стать. А чуть зацепу к себе передвинешь — тока крючком поясным. И крепко бьет: на двадцать шагов доску прошибат. От удара и наконечник костяной, и стрела — вдребезги!

Я с того малого натягу наловчился утей да нерпей бить — наши диву давались. Летом ведь тонет нерпа, еслив с карабина. Наскрозь голову шьет. Кровь — дугой, и булькотит на дно… А с арбалету, вишь ты, нет. Стрела в ране застреёт, крови мало, успевашь подгребсти, на гарпун задеть.

Щё с ружья-то шум. Раз стрельнул, всех распугал. А с арбалету — тихо. Я в то лето не меньше взял, как отец с братом.

На равных стал им связчик [10] Связчик — напарник. — зверобой. Гордой был: они мне стрелы готовили. Самы ловки тятя делал. Точно ишли, не ломались, по стока-ту раз одну пущал.

А в другой год возможность стала на Моржовую переехать. Тут до поселка, до почты, до радиво тока сорок верст. В один ход собакам. Зажили мы как люди, а потом война…

Дед Маркел воткнул шило в столешницу, и спросил тихо:

— Ты ведь грамотной, что такое «NORGE» не знашь?

— Знаю, — мне стало не по себе от пристального взгляда старика.

— И што жа?

— Так свою родину называют… норвежцы.

Снежно-белая глыба дедовой головы качнулась над столом:

— Пора, паря, чай пить!

За чаем разговор пошел о другом. Когда собрался я уходить, Маркел Мелентьич поднялся тоже:

— Пойдем-кось, покажу чего.

Мы поднялись на горку за домом, оттуда поселок как на ладони, видно сбегающие в бухту огни, да крупно мигает маяк.

— Вишь Большого Никифора? — Дед указал на памятник Бегичеву [11] Бегичев Никифор Алексеевич (1874–1927), русский моряк, полярный путешественник. В 1900–1902 г. участвовал в полярной экспедиции барона Э. В. Толля. В 1903–1904 г. участвовал вместе с лейтенантом А. В. Колчаком, будущим «верховным правителем» России, в поиске пропавшего Э. В. Толля и его товарищей. В 1922–1923 г. участвовал в поиске пропавших норвежцев, Тессема и Кнудсена, участников экспедиции Р. Амундсена на корабле «Мод» (Maud). Занимался пушным промыслом и много ездил по Таймыру. В 1908 г. открыл два острова в Хатангском заливе, названных его именем. В 1927 году умер от цинги на мысе Входном в устье реки Пясины. В поселке Диксон в 1964 году установлен памятник Н. А. Бегичеву. , ярко освещенный прожекторами.

— В двадцать втором годе Бегич тут, на бережку, скелет нашел. Видать, недавней: щё волосы на голове целы. Километра три до поселку не дошел человек.

А уже известно было, что в девятнадцатом годе два норвега с Челюскина ишли, да пропали. Собрал Бегич людей, стали искать кругом. И нашли мешок с поштой да лыжи на речке Зеледеевой, это верст семьдесят отсюда.

Прописали в газетах: Главный ихней искпедиции, Амунсен ему фамилие, двоих с мыса Челюскина отправил на собаках в середине октябрю. Пошту везли, да и метео-радиво уж тут с пятнадцатого году стояло.

А пути тока по карте восемьсот верст. Всамделе на собаках-то щё сто накинь. Ну, один пропал, второй не дошел. По догадке Бегича, — уж огни увидал, заспешил, подскользулся и — затылком об камень… Не судьба…

Норвега этого тут и похоронили на бережку, где нашли, и камень большой поставили, имя написали. Видал, небось?

— Знаю, как же. «ТЕССЕМ» — написано на памятнике.

— Во-во… А второго искать правительство ихнее щё тогда Бегича снарядило. Долго искал. Вдоль всего нашего берегу, устье Пясины обошел и острова дальни. Ну, не нашел — Артика…