Журнал Поляна - Поляна, 2014 № 01 (7), февраль

Мобильник зазвонил снова. Это был опять Тимур Тимурович (я его ввела в телефон под кодом «Гад Т. Т.»

— Извините, Евдокия Ивановна, это опять я, Тимур Тимурович…

— Я поняла, — у меня даже ушибленное вчера колено заныло от злости.

— Вы отключились, а мы не оговорили самого главного. Какая сумма вас бы устроила, Евдокия Ивановна?

— А я думала, вы все просто так заберете… Оставьте там, под ступенькой рубль на память…

Т.Т. помолчал. Он вообще был любитель пауз. Может, он мхатовец, у Станиславского учился?.. Качалов, блин…

— Давайте сделаем так, — сказал он. — Через час я пошлю вам на точку человека с бумагами. Вы их подпишите. Потому что акт о передаче должен быть оформлен сегодня. Поверьте, Евдокия Ивановна, от меня это не зависит. Если вы не хотите назвать сумму сейчас, то я перезвоню вам послезавтра днем, после осмотра точки, и мы обо всем договоримся. Постфактум.

«Да он меня за идиотку держит!» — мысленно воскликнула я.

— Евдокия Ивановна, — продолжал Тимур Тимурович опять после пяти секунд многозначительной тишины. — Повторяю… Или назовите устраивающую вас сумму сейчас, или, если вы сомневаетесь, мы договоримся послезавтра. Вам, да и мне, будет спокойней, если вы назовете сумму сейчас. Конечно, реальную сумму. Утром послезавтра я просто определю степень реальности суммы, приехать сегодня я не могу. Я в Хабаровске.

«Они в Хабаровске…» — мысленно, с интонацией Коровьева-Фагота, сыронизировала я.

— Я понимаю, что у вас нет никаких оснований доверять мне…

«Да уж… Тебе доверять — это как с крокодилом в ромашку играть…»

— Поэтому назовите сумму прямо сейчас, и прямо же сейчас назовите ваши банковские реквизиты… Я записываю.

Мне даже стало весело.

— Вы учились в школе, Тимур Тимурович? В средней?

— Да. Если вас это интересует. И еще в двух университетах.

— Замечательно. Не в Оксфорде случайно?

— Нет. В Кембридже. Но сначала — в МГУ. А что?

— Надо же. Из Кембриджа в Курилки ломанулись… Плохо, видно, дела в Кембридже? Перебои с овсянкой? Да?.. Может, вы и диссертацию защитили?

— Защитил. Две. Сначала кандидатскую, потом докторскую.

— Ошеломительно. Значит, если вы такой умный, вы должны знать правила русской орфографии.

— Да. Кандидатская у меня была по лингвистике.

Он говорил совершенно спокойно. Никакой насмешки в голосе. «Действительно — крокодил, — подумала я, — или зомби какой-нибудь». Вот они: «здоровые, с толстыми умными мордами», как выразился Аладдин, «…племя младое незнакомое…»

— Вы знаете, как пишется «пол-лимона»?

Трубка кашлянула, а потом невозмутимо произнесла:

— «Пол-лимона» пишется через дефис.

— Мне тоже так кажется. А слово «евро», к вашему сведению, не склоняется. Как «эскимо». Странная вещь, Тимур Тимурович: слово «дерьмо» склоняется, а «эскимо» — нет. Вы, Тимур Тимурович, кстати, не знаете почему? До свидания.

— Постойте, Евдокия Ивановна… Во-первых, слово… «дерьмо» склоняется, потому что оно исконно русское. А «эскимо» — заимствованное. А во-вторых, дайте все-таки ваши реквизиты…

«Господи, зачем это все? Хоть бы посмеялся, паскуда… Может быть, они еще что-нибудь затеяли?..»

Я автоматически раскрыла сумку, достала карточку и записнушку. Назвала реквизиты банка и номер счета.

— Вот теперь, Евдокия Ивановна, до свидания, — сказал Тимур Тимурович.

Я отключилась молча.

Ладно. Подавись. Все-таки в том, что я назвала номер счета, было какое-то унижение. Как будто тебя изнасиловали, а потом дали рваную трешку и попросили расписку в получении. И ты ее взяла и дала расписку. С другой стороны, не исключено, что несколько тысяч долларов он и переведет. Так, из крокодильей сентиментальности. Такое у них случается. А с паршивой овцы… В конце концов, всю эту историю надо воспринимать как цунами. О каких человеческих чувствах здесь может идти речь? Жить-то надо. Или уже не надо? Дуся, Дуся… Стоп. У тебя есть мать. А пока она есть…

Совсем они там сбрендили от кризиса, эти олигархи. Мало им Москвы с Чукоткой. До Курилок, подонки, добрались… Доктора из Кембриджа решили просроченное пиво толкать. Капиталистическую продразверстку устроили. Скоро штаны будут с бомжей на помойке снимать…

Реально за магазин можно было бы, если постараться, получить тысяч сто долларов. Плюс где-то — максимум — пятьдесят, так сказать, как неустойку. Конечно, труда было вложено на все эти… которые пишутся через черточку и не склоняются. Но кого же это интересует? Мне переведут три или пять тысяч. Или вообще ничего не переведут. Вот это и есть «ЭРЭРЖЭ», реальная русская жизнь. «Исконно русское дерьмо». Наверное, он разыграл весь этот спектакль, чтобы я хоть немного успокоилась и не наделала каких-нибудь мелких пакостей. А мелкие пакости я делать и не буду. Я сделаю большие. Но — потом. Дайте срок, дайте срок… А эти поганые тимуровские деньги я сожгу. В печке. Как у Достоевского.