Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

«Наконец-то, — говорит он, — наконец-то, дорогая, мы едем в Рокетт-сюр-Сиань». — «Нет, сердце мое, — отвечает Клод, — мы едем не в Рокетт-сюр-Сиань. Не сейчас. Это будет после. Может быть… Но мы всегда будем вместе. Всю нашу жизнь. Но сейчас нам необходимо миновать поток». — «Здесь нет никакого потока, с чего ты взяла, Клод?» «Конечно, он есть, и тебе это известно. И все мосты через него они уничтожили, кроме одного-единственного, последнего». — «Какой последний мост ты имеешь в виду?» — спрашивает он. «Ты очень хорошо знаешь, какой», — говорит она. «А-а, — кивает он, — ну да, знаю, конечно. Но почему нам обязательно нужно переехать через этот мост, или, как ты говоришь, миновать поток?» — «Потому, что на другой стороне нас ждет комиссар Барро. Нам нужно к нему. Мы должны обо всем ему рассказать. Ничего не утаивая. Ничего!» — «Но ведь это безумие, Клод, это безумие!» — повторяет он.

«Вовсе это не безумие», — вмешивается в разговор Макс, на котором форма кондуктора. Они сидят на террасе его дома в Ментоне над старым кладбищем, с видом на изгибающуюся песчаную косу и море с кораблями и яхтами на нем. «Нет, это вовсе не безумие. И вообще, для нас сейчас нет дела, важнее этого. Этим преступлениям нужно положить конец. И мы сделаем это…» — «Мы трое? Против всех? Просто смешно», — говорит он. Кошка Клеопатра прыгает ему на колени. — «У нас есть доказательства того, чем занимается «Дельфи». Убийственные доказательства! — говорит Клод. — Мы предъявим их журналистам из самых разных стран. У нас есть кассета».

«Мадам!» — это к Клод обращается толстый адвокат Раймонд Марро, в чьем обставленном старомодной мебелью кабинете они сидят. — Будьте же благоразумны! Вы рискуете всем и не добьетесь ничего. Таких фирм, как «Дельфи» много. Возможно, я повторяю — возможно! — вам и удастся привлечь «Дельфи» к суду. Ну и?.. Против всех остальных у вас нет и тени доказательств. А над «пылесосом» не только «Дельфи», над ним и все остальные работают. Вас убьют, мадам. Вас, месье Сореля и месье Меллера. Вас убьют при любом исходе дела. Сегодня вечером я опять участвую в джэм-сейшн [99] Джэм-сэйшн ( англ .) — импровизированное выступление музыкантов-джазистов. — Прим. ред. . Приходите к нам, отдохнете душой и телом! А потом улетайте в ваш Эдемский сад».

Мерцающая огнями улица Роны. Грязная старуха со спутанными волосами толкает перед собой детскую коляску: «Будь ты проклят и умри проклятым!»

В своей берлинской квартире перед ним предстает криминальоберрат Паркер, он весь в крови, он мертвый, с пулей в сердце. «Вы должны рассказать обо всем, господин Сорель! Обо всем! Ваш сын захотел поквитаться с вами. Поступите и вы так же по отношению к «Дельфи».

Клод, Серж и он в фотоателье. Стоят под фотографией «Коровы, которая смеется» — рекламы нового сорта сыра. Они подарили Клод новые фотокамеры, и одна из них установлена сейчас на штативе. Они смеются. А корова не смеется. Яркая вспышка. И вдруг красная корова говорит человеческим голосом: «Всю правду, месье! Всю правду! Обязательно!»

Музыкальная гостиная Ирены на вилле «где разбиваются сердца». Она сидит у чембало, светловолосая, красивая и холодная. «Никакой правды!» — говорит она. Рядом с инструментом стоит господин в парике, одетый по моде восемнадцатого века. Он отдает им поклон. «Позвольте представиться, меня зовут Доменико Скарлатти. Я всем сердцем присоединяюсь к словам мадам. Никакой правды! Бегите! Спасайтесь! Бегите, куда глаза глядят, не то погибнете»…

И вот он бежит изо всех сил по освещенному прожекторами полю, на котором лежат погибшие и тяжелораненые. Повсюду куски человеческих тел, мягкие детские игрушки, туфли, некоторые из них маленькие, детские. Пожарные собирают все эти ошметки в пластиковые мешки. Один из них обращается к нему, это Умберто Киокка, услужливый молодой официант: «Поговорите, пожалуйста, с месье комиссаром! Прошу вас, ведь вы видите, что происходит! Передайте мой почтительнейший привет мадам!» Мимо них проходит Смерть. Смерть говорит: «Пришел час моей жатвы. Богатая будет жатва! А я устала, так устала…»

Все мелькает перед его глазами быстрее и быстрее. Ивуар. Густой туман. Они с Клод в «Лабиринте пяти чувств», они слышат голос Сержа: «Я заблудился, я заблудился! Помогите мне! Идите сюда!» Кафе на верхнем этаже здания «Дельфи» во Франкфурте. Дональд Ратоф и еще пятеро хохочут во все горло. Ратоф кричит: «Ищи, послушный песик, ищи «пылесос», ищи!» А на небе, которое на другом небе, а то на третьем — все они созданы кистью Магритта — пролетает прокурор Коломбо в своем толстом зимнем пальто. Губы у него синие, и он кричит Филиппу своим высоким голосом: «Какие еще неслыханные катастрофы должны произойти?»