Радек Кнапп - Советы пана Куки

Он тихонько приподнял стекло — я успел увидеть, как рука его по локоть ушла под витрину. Извлек шесть бриошей и преспокойно положил их в сумку. Когда я это увидел, у меня остановилось сердце. Но вокруг все чудесным образом шло своим чередом. Официантки по-прежнему носились между столиками, как заведенные, а старушки ковыряли торты и крендели.

Словно Лотар на миг остановил время, а сам как раз в этот миг все и успел. Мне стало ясно: я только что видел, как работает настоящий художник. Когда мы отошли от кондитерской на несколько кварталов, Лотар остановился и с гордостью вытянул вперед руки. Они были недвижны, как камень.

— Смотри, — сказал он. — Не дрожат. Ни разу не дрогнули.

В ответ я показал ему свои. Было похоже, что у меня болезнь Паркинсона в последней стадии.

Лотар печально на меня посмотрел и потрепал по плечу:

— Наступит ли день, когда я достигну таких высот?

Всего этого хватило, чтобы фрау Симачек в моем воображении превратилась в суровую женщину, способную задушить нас голыми руками. И когда я увидел ее в дверях, со мной от смеха чуть не приключилась истерика. Квартирная хозяйка оказалась маленькой семидесятилетней старушкой с потрепанной сумочкой из крокодиловой кожи в руках. Надето на ней было нечто вроде мини-платья из шерсти и туфли на высоких каблуках. А накрасилась она так сильно, что даже зубам досталось. Я не знал, плакать или смеяться. В конце концов, это была первая жительница Вены, которая ради меня постаралась принарядиться.

— Бог в помощь вам, молодые люди, — приветствовала она нас с порога и, махнув рукой внутрь квартиры, спросила: — Можно войти?

— Ну само собой! Входите же в эту лучшую из комнат, — сказал Лотар, взявший на себя роль хозяина. В обычных обстоятельствах он изъяснялся на изысканном литературном немецком и теперь, чтобы не сбиться с венского диалекта, решил для надежности использовать некоторые выражения из австрийского фильма, который мы недавно вместе смотрели по телевизору.

Фрау Симачек пробралась через кухню в комнату и уселась на свободную кровать.

— Что будете пить, фрау Симачек? — осведомился Лотар.

— Пожалуйста, меланж. Нет, подождите-ка, лучше все-таки черный кофе. В последнее время у меня, знаете ли, что-то с желудком.

— Черный-черный? Сей минут, — крикнул Лотар и помчался на кухню. Но его голова тут же вновь высунулась из-за двери и проговорила: — А вы пока перекиньтесь словечком с Вальди. Вон тот, стриженый.

Фрау Симачек откинулась в кресле и положила сумочку из крокодиловой кожи к себе на колени. Она вздохнула, и взгляд ее остановился на мне.

— У него, наверное, даже имя есть?

Теперь следовала моя реплика.

— Целую ручки, разлюбезная госпожа. Я имею честь зваться Вальдемаром.

Такова была моя первая фраза на венском диалекте. Старания мои не пропали даром, брови фрау Симачек взмыли вверх.

— Ах, даже так! Да у него язык хорошо подвешен. Шарман.

— И денег полон карман, — добавил Болек, сидевший рядом со мной. Пока не было Лотара, он следил, чтобы все шло как надо.

Фрау Симачек ошарашенно на него посмотрела:

— Господин инженер! Просто какая-то эпидемия! И вы тоже заговорили вдруг по-немецки?

Болек покраснел и кивнул:

— Чуть-чуть, самую малость, разлюбезная госпожа.

Фрау Симачек снова повернулась ко мне:

— Вот, значит, как выглядит молодой человек, который желает здесь поселиться!

Я кивнул.

— А денег у вас для этого достаточно? Я беру по две тысячи в месяц.

Я кивнул, будто это само собой разумеется, будто я каждый день раздаю направо и налево по две тысячи шиллингов.

— Позволите ли полюбопытствовать, откуда вы же вы будете родом, молодой человек?

— Из Варшавы, разлюбезная госпожа.

— Варшава? Вы ведь тоже будете из Варшавы, господин инженер?

— Нет, я из Ченстоховы.

— Ах, вот как. Звучит ведь очень похоже. Мы, венцы, не очень хорошо запоминаем все эти чужие названия. А чем вы занимались у себя в Варшаве? Учились, как остальные?

— Нет, я был парикмахером.

Фрау Симачек просто потеряла дар речи. Потом захлопала в ладоши:

— Иисусе Христе! Я вас правильно ли расслышала? Парикмахером? А здесь, в Вене, вы ведь занимаетесь чем-то другим, так?

— Сейчас я работаю продавцом.

— Ну что ж, тоже неплохо. Не нужно стыдиться. Всякая работа почетна. Главное, чтобы платили. Мне дурно делается, когда я думаю, как все стало дорого. Возьмите хоть Юлиуса Майнля.

В этот момент в дверях возник Лотар с черным кофе и сдобными булочками на подносе и закричал: