Нина Соломон - Незамужняя жена

Пока Лэз оживленно говорил о воздействии, которое оказывает война на осиротевших детей, Грейс старалась слушать внимательно, но понимала только, что, когда он смотрит на нее, а он делал это часто, щеки ее заливает румянец, словно он мог вслух рассказать, как она старательно совлекает с него в своем воображении покровы Человека-невидимки.

После вечеринки они вчетвером отправились в северную часть Риверсайд-драйв, за могилу Гранта, где был припаркован «сааб» Лэза. Дождь перестал, но похолодало. Лэз накинул свой пиджак на плечи Грейс и взял ее за руку. Они даже шагали в ногу.

«Человек-невидимка» сильно напугал Грейс еще тогда, когда она ребенком смотрела этот фильм. Родители оставили ее с новой няней, а та выключила везде свет и задернула шторы, чтобы создать настроение, соответствующее просмотру картины. Недели и даже месяцы спустя у Грейс сохранилось отчетливое чувство, будто кто-то преследует ее по дороге в школу, а когда она принимала душ, Человек-невидимка кончиками пальцев щекочет ей спину.

Но к Лэзу все эти старые ассоциации были неприменимы.

Лэз отвез всю их компанию в квартирку Грейс, расположенную на последнем этаже роскошного здания. Грейс сварила шоколад, и вся четверка уселась играть в «Погоню». Когда гости уехали, Грейс сняла свой костюм, подобрала вуаль, которую Лэз оставил на кофейном столике, накинув ее на плечи, и устроилась на подоконнике допивать шоколад.

Грейс вставила фотографию обратно в рамку. За время, минувшее с того Хэллоуина, они с Хлоей разошлись, но она не могла вспомнить почему. Когда они виделись в последний раз? Год назад или около того. Их жизни были слишком различны, да и, по правде говоря, Хлоя и Лэз никогда не испытывали друг к другу теплых чувств.

Грейс представила, что бы произошло, войди он прямо сейчас в дверь. Он мог, она знала, мог сделать это в любой момент. Так уже бывало. Нет причин не верить, что это может повториться. Грейс никогда не спрашивала себя, почему он с ней. Слишком ясен был для нее ответ. Она была свидетельницей периодов затишья, которые часто оборачивались черной депрессией, когда он с трудом приходил в себя, иногда не звоня целыми днями. Она давала ему возможность перевести дух, всегда радовалась его возвращениям, не задавая вопросов и не требуя ответов. Он чувствовал себя с ней в безопасности и, не рискуя, мог вновь исчезнуть, потому что знал: она никуда не денется и всегда будет заполнять собой эти промежутки.

В первый раз он ушел вот так на два дня, доведя Грейс до жуткой истерики. Накануне они проговорили всю ночь до самого утра и, казалось, никогда не были ближе друг к другу. Лэз рассказал, как отец бросил его, трехлетнего, и добавил, что не перенесет, если ему придется потерять и ее тоже. Он наконец уснул, и, спящий, был похож на маленького ребенка. На следующий вечер, когда он не пришел домой к ужину, Грейс обзвонила его друзей и родных и, в довершение, полицию и больницы.

Франсин Шугармен нанесла еды на дюжину человек и держала стражу в квартире Грейс. Она предложила даже остаться на ночь, с этой целью прихватив из дома спальный мешок и одеяло с электроподогревом, из-за которого сразу же перегорели все пробки. Кейн принес салат из сига; мать Грейс — запеканку и упаковку настоящих английских блинчиков, которые она отыскала в особом магазине. Родственники из Нью-Хейвена, которых Грейс не видела много лет, заскочив на часок, уселись рядком на стоявшей под углом кушетке — как на детском утреннике. «Кто умер?» — пошутил Берт Шугармен, оценив разнообразие угощений и гостей.

Грейс все еще помнила выражение лица Лэза, когда он вошел в комнату, набитую встревоженными людьми, и как все они набросились на него, требуя объяснений.

— Где тебя черти носили? — грозно вопросила мать Грейс.

— Где ты был? — подал голос Милтон.

— Мы тут все из-за тебя переволновались — просто с ума сойти, — сказала Франсин.

— Что, трудно было хотя бы позвонить? — буркнул Берт.

Лэз пожал плечами и поцеловал Грейс в щеку, умело скрывая неудовольствие.

— Если бы я знал, что меня ожидает такой прием, я бы побрился, — ответил он и рассмеялся, но под этим смехом таился ледяной взгляд, от которого Грейс до сих пор бросало в дрожь, словно это ей надо было извиняться за устроенный переполох.

Присутствующие вновь заняли свои места и дружно, с облегчением вздохнули:

— Слава богу, с тобой все в порядке.

Когда Лэз пропал во второй раз, она позвонила одному Кейну.