Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 03 (5), август

Идея сделать арбалет для охоты так Сашку захватила, что ни о чем другом он и думать не мог. Арбалет — оружие сложнее лука, но зато и не в пример точнее. Опыт постройки арбалета у него имелся. В подростковом возрасте деревенские мальчишки делали арбалеты с самым настоящим стальным луком, в качестве которого служил зуб от конских граблей. Он изогнут дугой, отлично пружинит и бросает стрелу до ста метров, смотря как тетиву натянешь. Подростки целые соревнования устраивали, и даже на спор воробьев с веток сшибали.

Я не буду здесь утомлять читателя описанием устройства самодельного арбалета. Скажу лишь, что за время своего «сидения на Ботфорте» Сашка изготовил их несколько, и каждый был лучше предыдущего. Наконечники для стрел он вырубил из краев кастрюли в форме буквы «И», а в месте сгиба оставил шипы и насадил наконечники на небольшие палочки толщиной в мизинец. Такие двуглавые стрелы для охоты на птицу Сашка видел в краеведческом музее в Дудинке.

Этим же вечером наипримитивнейшим изо всех арбалетов, в котором спусковой крючок был просто прибит гвоздиком сбоку к ложу, он добыл еще одну чайку, а во втором ручье, после пары промахов, подстрелил и пару уток-морянок. Арбалет бил сильно: при удачном выстреле птице отрывало голову.

Все три птичьи печенки, как ни хотелось их съесть, Гарт запихнул под мох рядом с первой — бургомистровы шкурки выделывать. Обеспечить себе сухие ноги стало первоочередной задачей. Кашель усилился. Охотник чувствовал себя не очень хорошо, но все же выстрогал еще пять деревянных наконечников: три кругло-конусных с небольшой разницей в диаметре, и два плоских с широким острым листом. Подровнял, отшлифовал наконечники камешком и сделал с них в глине отпечатки. Когда высохнет глина, залить полости расплавленным алюминием и получатся относительно тяжелые «настоящие» наконечники для охоты на оленей и тюленей.

Мясо с грудок всех трех птиц Гарт срезал, обмакнул в морскую воду и положил под мох, в «голодильник», а все четыре птичьих тушки сварил в кастрюле.

Получился густой, жирный «шулюм», который он с непривычки к специфическому запаху, даже не смог одолеть и оставил половину на завтрак.

Проснулся Сашка раным-рано от кашля, встал и подновил костры.

Чайки облепили шкуру моржа, как тараканы кусок хлеба.

Рука сжала арбалет, но тут же и разжалась.

Стрелять не моглось, не хотелось.

Не утро, а радость Божия!

Дальняя двуглавая гора, днем незаметная из-за вечных туманов, тоже скинула одеялко и выгнула к небу упругие вершины, покрытые розовым шелком. На море тихо-тихо. Штиль. Лохматый жгут прибоя спит в глубине. Перышко, оброненное чайкой, — на воде, как на зеркале. Разве бывает ураган? Разве бывает несчастье? Рразве ббывает ббешеный пррибой, рразбивающий скалы, дрробящий камни и перретирающий щщебень в пессок? Нет, не бывает!

«Есть дни, полные свирепого ветра, непроглядного тумана, жестокой обиды и горьких слез. Но все они затмятся одним днем. Вот таким, как сейчас. Волшебным Днем Красоты. Из которого ты будешь черпать силы всю жизнь».

Насмотревшись-налюбовавшись, Гарт выискал среди плавника крепкую жердь, снял штаны и стал расталкивать в стороны льдины в месте своей «высадки» в надежде найти карабин. Подтаявшие льдины легко крошились и рассыпались на длинные прозрачные иглы. За полчаса он пробил себе дорогу к морю и стал месить ногами ил, надеясь таким образом нащупать свое оружие. Не нашел, но зато под конец своих стараний, когда ноги закоченели и стало невмоготу, заметил под краешком льдины что-то серое, вроде как кончик тряпки. И поднял из грязи свою рыбацкую шапочку, связанную руками Сережет!

Шапочку Сашка постирал в мягкой воде ручья, повесил сушиться на перекладину треноги и поставил на огонь шулюм: пора завтракать. Доел остатки вчерашнего ужина, и остался на донышке кастрюли самый цимес: жирок и гуща. Достать его своей неловкой деревянной ложкой он не мог, а пить через край не захотел. Хорошо бы сейчас иметь кусочек хлеба! Корочкой жирок собрать, мякишем вымакать, горячим чаем запить. Эх, как не ценим мы иногда простых радостей жизни!