Галина Таланова - Бег по краю

– Расскажите, как вы выкапывали детей из могил? Это были какие-то понравившиеся вам дети? Как это происходило?

– Как правило, я спал на этой могиле и смотрел: есть контакт или нет контакта. Сначала я выкапывал только тех, с которыми есть контакт, но потом я выкапывал абсолютно всех, на могилах которых спал, чтобы разобраться, почему есть контакт, почему нет контакта. Детей, которые мне нравились, я сушил, воскрешал и приносил к себе домой.

– А что вы делали дома с ними?

– А дома я с ними общался. У нас был отряд, был лидер и антилидер, у нас была иерархия, свой собственный язык. У нас были, соответственно, свои песни, у нас были свои праздники, у нас был свой, как говорится, внутренний мир. Родители почти ничего этого не видели, а остальных людей я в этот мир не пускал. Как правило, родители уезжали в апреле и приезжали в октябре. И вот в это время мы занимались этим миром. Дальше, если честно, у меня были любимые дети. Я любимых детей планировал оставить у себя дома в любом случае. Тех, которые мне меньше нравились, я их планировал вывезти в гараж, и чтобы они жили там в гараже. Если кто-нибудь из детей мне совершенно разонравливался, я его опять относил на то место, где он был, и закапывал его в его же собственную могилу. Ничего не ломал там, не уродовал, никого не расчленял, обращался нежно, ласково, вежливо, даже старался матом при этих детях не ругаться. Поскольку при детях нельзя. Тем более, что все они до этого были девочки. Так что старался держать себя на высоте. Дело в том, что я очень страдал от одиночества, особенно в летний период времени, когда родителей не было и они забирали даже кота.

– Зачем вы это делали? Говорят, что вы хотели ребенка?

– Да, я очень хотел ребенка. Да, мне очень хотелось, чтобы была своя дочь, чтобы передать ей все знания, что у меня есть. У меня большая библиотека. Очень хотелось. Первое время мне не давали родители, они думали, что я не справлюсь, потом, видя, насколько я это хочу, родители мне разрешили, но там возникли проблемы с органами опеки и попечительства, поскольку сказали, что у меня маленькая зарплата. А я действительно никогда не стремился за деньгами, я всегда старался, чтобы была польза, чтобы было интересно. Я около десяти лет занимаюсь вопросами изучения детской психологии, готовлюсь к воспитанию ребенка. Кроме того, у меня есть опыт общения с живыми детьми при репетиторстве. То, что я делал бы с живыми детьми, я делал с этими. Я считал, что они живые, просто они временно мёртвые...

– Скажите, а как же родственники погибших? Их не жалко было, когда вы копали?

– Дело в том, что все это в течение десяти лет сохранялось в тайне. Поэтому я знал, что никто из родственников погибших никогда об этом не узнает. Поэтому я все так аккуратно делал. Никто не знал, из чего сделаны эти куклы, даже мои родители не знали. Я их делал десять лет.

Мистическая история, рассказанная самим краеведом-некрополистом:

«Наша школа занималась сбором макулатуры. Мы ходили по подъездам, звонили во все двери и требовали старые бумаги. Около одного из подъездов стояла крышка гроба: накануне нам уже сказали, что в соседней школе погибла девочка.

Произошло это так. Одиннадцатилетняя Наташа принимала ванну, и в этот момент отключили свет. Отец девочки погиб, поэтому в квартире не было мужской руки, и женщины пользовались допотопной переноской. Вскоре напряжение опять подали. Выходя из ванной, Наташа концом мокрого полотенца задела об оголенный провод и мгновенно скончалась от разряда.

...Выйдя из подъезда с кипами макулатуры, мы попали прямо на вынос. Видимо, мать Наташи была членом какой-то секты. На похоронах не было никого из одноклассников, зато пришло несколько десятков женщин и мужчин в черных одеждах. Все они держали горящие свечки и что-то заунывно пели не по-русски.

Чувствуя, что совершили преступление – а мы украли чужую макулатуру, мы постарались улепетнуть со страшного места. Заметив нас, за нами в погоню бросилось несколько мужиков. Вскоре меня схватили за плечо. Меня, трясущегося от страха, подвели к чёрному сборищу. Пение прекратилось.

Заплаканная женщина – видимо, мать покойной – подала мне крупное венгерское яблоко и поцеловала в лоб. Она подвела меня к гробу и, пообещав много конфет, апельсинов и денег, велела целовать покойницу. Я залился слезами, умолял отпустить, но сектантки настаивали. Все снова запели молитвы на непонятном мне языке, а кто-то взрослый с силой пригнул мою голову к восковому лбу девочки в кружевном чепчике. Мне не оставалось ничего другого, как поцеловать, куда приказано.