Владимир Шпаков - Смешанный brак

Мы медленно проезжаем мимо стада бизоно-лимузинов, с подозрением провожающих нас глазами. Наконец, возникают человеческие жилища в виде нескольких деревенских домов. Может, и люди здесь (если они есть) тоже какие-нибудь «лимузины»? Точно, угадал! Первый, кто появляется из-за деревянной ограды третьего по счету строения, напоминает австралопитека или, если угодно, снежного человека своей огромностью и обилием растительности на всех частях тела. Всклокоченная шевелюра на голове, раскидистая борода, и еще шерсть на груди, выбивающаяся из-под наполовину расстегнутой клетчатой рубашки.

Снежного человека зовут Гога, он сжимает мою ладонь с такой силой, что хрустят кости, затем долго мнет в объятиях Сэма. Он дружески выговаривает ему за то, что тот редко наведывается, и в качестве извинения получает недопитую бутылку водки. Ее содержимое тут же исчезает в Гогином чреве, кажется, не производя на него никакого действия. Мы выгружаем остальные припасы и направляемся в дом.

Подруга снежного человека на удивление миниатюрная, можно сказать – хрупкая женщина по имени Рая. Заметив рассчитанные на медвежий аппетит запасы водки, она вздыхает, закатив в потолок глаза, и прячет бутылки в холодильник. Когда супруга отлучается из кухни, Гога достает одну из бутылок, ловко ее открывает и быстро разливает водку по маленьким граненым стаканчикам.

– Ну, за приезд!

В отсутствии Раи еще раз успеваем выпить, и я накрываю стаканчик ладонью. Жест разочаровывает компаньонов, зато его оценивает Рая, которая входит в кухню и сурово сдвигает брови. Нечего, прикрикивает она, человека спаивать! Человек не такой, как вы, он не привык столько спиртного жрать! Получается, я выступаю в роли сдерживающего фактора, что отдаляет мою персону от мужской половины и приближает к половине женской. Рая демонстративно общается именно со мной, обличая компаньонов.

– Знаете, что они в прошлый раз учудили? Реактор поехали смотреть! Сели на мотоцикл – и в Припять! Тут ведь до границы рукой подать, да и какая это граница? Линия на карте… Слава богу, по пьянке заправиться забыли, и на полпути заглохли!

Гога широко улыбается.

– Я просто хотел другу показать место, где сражался со стихией.

Еще раз налив себе и Сэму, он поясняет:

– Я ведь ликвидатором был: сражался со стихией видимой и невидимой. То есть с огнем и гамма-излучением. В первом случае победа осталась за мной, во втором, увы, стихия нанесла мне урон.

– Ты это называешь уроном? – саркастически усмехается Рая.

– Я называю это: судьба. – Гога поднимает стаканчик. – Ну, за судьбу!

Когда выпивают, Сэм говорит:

– В Припяти рыси живут прямо в домах. Прикинь: в двухкомнатной квартире – настоящая рысь! Это ж улет! А еще там лоси и зайцы по улицам бегают, можно сказать: город оккупирован дикими животными!

– Да? – не унимает сарказма хозяйка. – Откуда тебе это известно, если вы не доехали? Вас же на грузовике Васька-пастух обратно привез!

Сэм указывает на Гогу.

– Он мне рассказал. И так мне захотелось увидеть рысь… Погладить ее захотелось…

– Тьфу на тебя! Она бы тебе руку откусила, и правильно бы сделала!

Рая придвигает стул ближе, чтобы начать обстоятельный рассказ о жизни. Почему нет? Приехал гость из заграницы, значит, он должен знать о том, что сами они из Сибири, завербовались сюда как ликвидаторы, да так и остались. Почему не уехали из Зоны? Уезжали, им и квартиру в Гомеле предоставили, но они ее продали и купили этот большой дом. Здесь многие так делают; к тому же деревня чистая: уже год назад было меньше десяти кюри, а сейчас и тех не наберется. К ним из Добруша каждый год наезжают специалисты, замеряют и говорят: почти норма, пора гробовые снимать! О «кюри» я имею представление, но что такое – «гробовые»? Ну как же, нам всегда за проживание в зоне доплачивали! А сейчас перестанут доплачивать; и помощи иностранной нет, а ведь раньше так замечательно было…

– Что было замечательно?

– Иностранная помощь. Тут какой-то итальянский фонд программу благотворительную придумал… Забыла: вы сами откуда? Не из Италии?

– Я из Германии.

– Германских программ не помню, врать не буду, но итальянцы нас крепко выручили. Детишкам нашим каждую неделю привозили и соки, и фрукты, а в школе специальный педагог с ними занятия проводил. Занимались на компьютерах, играли в теннис, рисовали, но потом – как отрезало. Свернули, то есть, программу, теперь эти охламоны по улицам бегают или коров дразнят. А наши коровы – они ж запросто могут на рога поднять! И прыгучие такие, любую изгородь в два счета перепрыгнут! Хорошо, мой не бегает дразнить, зато теперь дома торчит безвылазно. Раньше хоть отвезешь его на занятия, он там с ребятами пообщается, а сейчас…