Сара Джио - Ежевичная зима

Когда я вошла, Этан стоял спиной к двери. Я закрыла за собой дверь.

– Как ты мог? – воскликнула я.

Он повернулся ко мне, в руках у него был черновик моего очерка.

– Это хорошая история, Клэр. В самом деле, браво.

– Ты не можешь запретить публикацию. Не можешь!

– Могу. – Его глаза казались далекими, пустыми. Не знаю, что больше всего меня волновало в этот момент, «смерть» очерка или конец нашего брака.

Я села в кресло перед его столом и с шумом выдохнула.

– Послушай, – сказал Этан, усаживаясь на стул, – это решение принял не я.

Я подняла глаза.

– Не ты?

– Нет. Это сделал Уоррен.

– Что?

– Да, – продолжал Этан. – Он знал, что ты работаешь над этой статьей, и просил меня прислать ему черновик по факсу, когда ты закончишь.

– Я не понимаю. Он ничего мне об этом не говорил. Откуда он…

Муж пожал плечами.

– Уоррен прочитал очерк.

Я поджала губы.

– И, насколько я понимаю, статья ему не понравилась.

Этан кивнул.

– Боюсь, тебе придется самой поговорить с ним. Мой дед – все еще почетный главный редактор.

– Поговорю, – пообещала я, вставая.

– Уоррен вернулся домой из больницы, он еще слаб, но поправляется довольно быстро.

Я кивнула и тут заметила чемодан, стоявший возле стола Этана. Его куртка лежала на дорожной сумке. Очевидно, он собирался куда-то уезжать.

Я озадаченно на него посмотрела.

– Куда ты едешь?

– Ах, это. – Муж встретился со мной взглядом. – Я подумал, что мне стоит пожить некоторое время на острове… Пока мы во всем не разберемся. Мне показалось, что разлука… пойдет нам на пользу. – Он искал в моих глазах одобрения. – За последний год нам через многое пришлось пройти, – продолжал Этан. – Стоит пожить отдельно. За это время мы оба можем понять, что делать дальше.

– Да, – быстро согласилась я. – Разумеется.

К глазам подступили слезы. Я обошла вокруг стола и поцеловала его в щеку. Я знала, что должна немедленно уйти, иначе я рисковала расплакаться прямо в кабинете Этана. Мне не хотелось умолять его остаться. Я хотела, чтобы муж сам захотел этого.

– Что ж, – произнесла я, ощущая комок в горле, – я полагаю, что это… наше прощание.

Я не посмотрела на Этана и не стала слушать его слов, я просто направилась к двери. Я должна была уйти. Мне было душно в этих четырех стенах, воздух как будто сгустился. За дверью я зажмурилась и вспомнила о маленькой парусной шлюпке, которую подарила мне бабушка, когда я была ребенком. Воспоминание, поначалу смутное, стало ясным и настолько отчетливым, что я как будто почувствовала брызги соленой воды на своем лице. Я с радостью играла с этой шлюпкой каждое лето в теплых лужах на пляже, пока однажды в июле я не набралась храбрости пустить лодку в океан. Эту идею подсказала мне детская книжка 1950-х годов, которую я нашла в шкафу в гостевой спальне. Она называлась «Скаффи-Буксир» [9]. Я опустила свою игрушечную лодку в воду и слегка подтолкнула ее. Налетевшая волна тут же подхватила ее своими щупальцами и унесла в океан. У меня разрывалось сердце, когда я смотрела ей вслед. Потом я часто приходила на берег и искала лодку, ругая себя. Я сама оттолкнула ее, и теперь я точно так же оттолкнула своего мужа.

Я выскочила на улицу и подняла глаза только тогда, когда услышала визг тормозов. В нескольких сантиметрах от меня сигналил разгневанный водитель.

– Смотри, куда идешь! – рявкнул сидевший за рулем мужчина. – Я едва тебя не раздавил!

Я кивнула и безразлично двинулась дальше. Перешла улицу и дошла до стоянки, где меня ждал «БМВ» Этана. Я несколько минут смотрела на сверкающий автомобиль, стараясь сдержать слезы. Машина переливалась под лучами весеннего солнца, такая осязаемая и такая печальная. Символ нашего неудавшегося брака. Я вернулась на тротуар и остановила такси.

Уоррен жил в старом многоэтажном доме в центре города. Много лет назад они с женой купили в нем пентхаус. Это было величественное место, по крайней мере, когда-то оно было таким. Терраса на крыше над гостиной стала моим любимым местом в Сиэтле. В теплые ночи мы с Этаном присоединялись к Уоррену, чтобы выпить там вина, считали звезды над головой и наслаждались панорамой города, которую могли видеть только птицы. Но теперь на эту террасу никто не выходил. Уоррену было трудно преодолеть винтовую лестницу – болели суставы, а Этан полностью погрузился в дела, ему было не до звездного неба. В последний раз я выходила на террасу весной и теперь обнаружила, что она превратилась в вотчину голубиной семьи, гадившей где только можно.