Сара Джио - Ежевичная зима

– За новое начало, – произнес он.

Я кивнула, и мы чокнулись. Но тут же, не сделав и глотка, я поставила бокал на стол.

– Почему ты заговорил о новом начале? Что ты имел в виду?

– Видишь ли, – Доминик обвел взглядом кафе, – есть кое-что, о чем мне, вероятно, следовало тебе рассказать, – он помолчал. – И мне надо было сделать это раньше, Клэр.

– О чем же?

– Я принял серьезное решение относительно моего бизнеса. Оно касается и этого места.

– Ты собираешься превратить помещение наверху в квартиру-студию, как хотел раньше? Расширить меню?

Он покачал головой.

– Нет, Клэр. Я решил продать кафе.

Я в изумлении открыла рот.

– Но… Но ты же говорил, что никогда этого не сделаешь. Ты говорил, что любишь это место, что не сможешь вынести, если вместо него построят очередной кондоминиум. Или я что-то путаю?

– Я действительно все это говорил, – подтвердил Доминик. – И я искренне так думал. Но вчера застройщик сделал мне предложение, от которого я не смогу отказаться. Он уже довольно давно пытался склонить меня к продаже, и я решительно отказывался. Но последнее предложение было настолько щедрым, что, учитывая мои обстоятельства, я понял, что было бы глупо его не принять. Послушай, Клэр, эти деньги изменят мою жизнь. Моя мать получит надлежащий уход, я смогу купить новое место и… – он нагнулся ближе ко мне, – обосноваться там.

– Нет, – я встала, – я не могу тебе поверить…

Я чувствовала, что у меня внутри все рушилось. Я знала, что у Доминика финансовые проблемы, что ему нужно поддерживать мать, и все-таки я не могла даже подумать о том, что это здание, такое дорогое для меня, будет снесено.

– Эти стены столько всего помнят, – резко бросила я. – Как ты можешь оценить его историю в долларах?

– Прости, Клэр, – Доминик потупился. – Поверь мне, это решение принято от отчаяния. Мне бы очень хотелось, чтобы нашелся другой выход.

Я отодвинула бокал.

– Я больше не хочу вина.

– Клэр, – Доминик не сводил с меня глаз, – прошу тебя, скажи, что мое решение ничего не изменит… между нами.

Он осторожно погладил меня по щеке. Когда он привлек меня ближе, я закрыла глаза. Его объятия были теплыми, успокаивающими, но я отстранилась.

– Прости, Доминик, я должна идти.

На следующее утро я набрала знакомый номер.

– Уоррен, это Клэр.

– Привет, милая, – шепотом ответил старик.

– Почему вы шепчете?

– Медсестра думает, что я сплю.

– А почему ее должно волновать, спите вы или нет?

– Она сказала, что сделает мне укол, как только я проснусь.

– Укол!

– Да.

Я подавила смешок, но с сарказмом мне справиться не удалось.

– Нам шесть лет, верно?

– Очевидно, да, – хмыкнул Уоррен.

– Послушайте, – продолжала я, – если не считать страха перед шприцем, то хотелось бы знать, как вы себя чувствуете?

– Отлично, дорогая. Не знаю, почему они меня здесь держат. Доктор сказал, что сегодня ближе к вечеру я смогу поехать домой. Очень на это надеюсь. А как твои дела?

– У меня голова разрывается от мыслей, – ответила я. – Собственно, поэтому я вам и звоню.

Я замолчала, думая о приказе Гленды не беспокоить Уоррена моими «драмами». На экран компьютера села муха, прямо над первой строчкой моего очерка. Я смахнула ее, и она метнулась ко мне. Я снова отмахнулась от нее. Не стану я говорить Уоррену о статье, о связи этого дела с Кенсингтонами. И дело не в Гленде. Пока не время. Но спросить кое о чем я его могу.

– Уоррен, меня заинтересовала одна вещь, – начала я, думая о том, как бы сформулировать вопрос. Будь деликатна. – Мне захотелось познакомиться с фамильным деревом Кенсингтонов. Я вдруг поняла, что никогда не расспрашивала Этана о его предках, о многочисленных дядюшках и тетушках. Мне бы хотелось больше узнать о семье Этана, о моей семье.

– Что ж, – вздохнул Уоррен, – Кенсингтоны были одними из первых, поселившихся в Сиэтле. Мы всегда играли очень значительную роль в жизни города.

– И тщеславия вам не занимать, – едко пошутила я.

– Клэр, ты истинная Кенсингтон.

Я усмехнулась.

– А кто были ваши родители? Не припомню, чтобы Этан называл мне их имена.

– Ах, да, – спохватился Уоррен. Он явно был рад совершить путешествие в прошлое. – Мою мать звали Элейн, отца – Чарльз.

Мое сердце заколотилось.

– Он был хорошим человеком и хорошим отцом, – продолжал Уоррен.

– А у вас были… братья?

– У меня была младшая сестра, но братьев не было, – ответил Уоррен. – Хотя нет, это не совсем так, у меня был двоюродный брат, правда, недолго. Сын тети Джозефины. Они приехали к нам в гости и остались погостить на какое-то время, потом он умер.