Сара Джио - Ежевичная зима

Я замялась, потом взяла творение из голубой и белой пряжи.

– Спасибо, – поблагодарила я и надела митенки только для того, чтобы доставить Джину удовольствие.

– Вот теперь хорошо, – одобрил он. – Теперь вы сможете слепить настоящий снежок.

Я вышла на улицу, и мои ноги тут же утонули в снегу. Не меньше восьми сантиметров! Пальцы на ногах мгновенно замерзли. И почему я не надела шерстяные носки? Прохожих на улице не было, только ватага ребятишек деловито лепила снеговика. Интересно, а кафе «Лаванто» открыто? Меня совершенно не привлекала перспектива идти несколько кварталов по холмам до моего любимого кафе, но я убедила себя, что горячее какао со взбитыми сливками того стоило. И потом, мне пока просто не хотелось идти в офис. Я могла бы оправдать свой поход в кафе поисками материала для очерка о снежной буре.

Спустя двадцать минут, оказавшись перед запертой дверью кафе, я уже проклинала и свое решение, и свои сапоги, промокшие насквозь и практически превратившие мои ступни в два замерзших куска льда.

– Клэр?

Я обернулась и увидела Доминика, владельца кафе «Лаванто», направлявшегося ко мне. Высокий мужчина со светло-каштановыми волосами и добрыми глазами всегда казался мне воплощением элегантности и мастерства, когда он находился за стойкой своего заведения. Хотя внешность Доминика совершенно не соответствовала его работе. Он больше напоминал мне моего преподавателя английской литературы в колледже, который подрабатывал татуировщиком.

– Благодарение богу. – Со вздохом облегчения я прислонилась к двери. – Я совершила ошибку, проделав весь путь до кафе вот в этом, – я указала на сапоги. – И теперь боюсь, что пальцы на ногах просто заледенели, так что обратно я вернуться не могу. Вы не будете против, если я тут у вас немного оттаю? – Я посмотрела на магазины и кафе, в которых не было ни души, хотя в обычное время в этот час в них яблоку негде было упасть. – Я просто не предполагала, что город вымрет.

– Вы же знаете Сиэтл, – усмехнулся Доминик. – Несколько снежинок, и начинается массовая эпидемия.

Он сунул руку в черную сумку и достал ключ от кафе.

– Я – единственный человек, который смог сюда добраться. Автобусы не ходят, машины едва передвигаются. Вы видели свалку на Второй авеню?

Я покачала головой и подумала об Этане.

Доминик вставил ключ в замочную скважину.

– Заходите, будем вас отогревать.

– Какое счастье, что вы пришли, – сказала я, входя следом за ним в кафе. – Сейчас Сиэтл напоминает город-призрак.

Мужчина покачал головой и запер дверь изнутри.

– Нет, я вряд ли открою сегодня кафе. Да и выходной мне бы не помешал. Но кто-то должен был проверить, как тут Паскаль.

– Паскаль?

– Кот.

– Вы хотите сказать, что я хожу сюда в течение шести лет и не знала о том, что у вас тут живет кот?

Доминик усмехнулся.

– Он старый ворчун, но питает слабость к брюнеткам.

Я почувствовала, что у меня защипало щеки: они начали отогреваться в теплом кафе.

– В любом случае Паскаль большую часть времени проводит наверху, в мансарде, – продолжал Доминик.

– В мансарде?

– Помещение не слишком велико, всего лишь кладовка, где мы храним запасы. У Марио, прежнего владельца, там был рабочий кабинет. А я подумываю о том, чтобы превратить мансарду в квартиру-студию и жить здесь, над кафе.

– Звучит заманчиво, – одобрила я и почувствовала, как в сумочке завибрировал мобильный телефон. Я проигнорировала звонок. – Я слышала, что вы не так давно приобрели это кафе, верно?

Доминик кивнул.

– Да. И я буду выплачивать долг, пока мне не исполнится сто пять лет. Но дело того стоит. Мне нравится это место. Хотя я планирую кое-что изменить. Начну с навеса над входом и меню для ленча. И обязательно изменю название.

– Вот как! А почему вам не нравится «Лаванто»?

– Это название не имеет никакого отношения к месту, никакой истории.

– И вы назовете кафе…

Доминик налил молоко в стальной кувшин и поставил его кипятить в кофемашину.

– Я пока не знаю, – ответил Доминик. – Может быть, вы поможете мне придумать что-нибудь хорошее. – Он подмигнул. – Вы же пишете, ведь так? Мастер слова?

В кувшине запенилось молоко.

– Вы помните?

– Конечно. Вы журналистка и работаете в «Геральд», я не ошибся?

– Правильно. Но если вы спросите мою мать, которая четыре года платила за мое обучение в Йеле, ожидая, что я стану как минимум штатным сотрудником «Нью-Йоркера», то я всего лишь жалкая писака.