Аркадий Шугаев - Щепотка перца в манной каше

Пересекая израильскую границу, джипы остановились на последнем перед территориями блокпосту. Поступил приказ зарядить оружие. Дальше — вражеская земля.

— Аркадий, прошу тебя быть более дисциплинированным. Не забывай, что мы едем выполнять боевые задачи, — обратилась ко мне сержант Ирис.

— Почему именно меня ты предупреждаешь?

— Ты вызываешь у меня наибольшее опасение.

— Почему это? Ты вообще ко мне постоянно придираешься, я переведусь в другое отделение, ты меня уже достала.

Ирис ничего не ответила, она пристально вглядывалась в склоны гор, обступивших шоссе.

Я тоже стал смотреть в окно. Окружающий пейзаж был довольно угнетающим. Почти лысые горы, песок, камни. Оживляли обстановку только колоритные бедуины, изредка проезжающие на верблюдах, одеты эти дети пустыни были в бесформенные одежды, лица обожжены агрессивным палестинским солнцем, на головах известные всему миру арабские платки.

Джипы въехали на горку, и мы увидели конечную цель нашего путешествия — настоящую крепость. Километры колючей проволоки, сотни тонн бетонных плит, мешки с песком, массивный шлагбаум, наблюдательные вышки. Вооруженные часовые запустили нашу колонну на территорию военной базы.

— Здесь вы пройдете недельную стажировку, — объявили нам.

На базе были уже не палатки, а довольно комфортабельные домики с комнатами на четыре человека. На каждые несколько комнат полагался телевизор и видеомагнитофон. В таких условиях можно служить!

Первая моя смена уже через два часа, я должен был отстоять четыре часа на вышке. Меня кратко проинструктировали, посадили в открытый джип и повезли на пост.

На вышке я сменил такого же великовозрастного военнослужащего, как и я сам. Звали его Юваль. Фактурный парень был этот Юваль — лысый, с испанской бородкой, в очках с желтыми стеклами. На посту он стоял, закутавшись в пончо, и курил короткую трубку, источавшую приятный дым голландского табака.

— Я тебе кофе оставил. Взбодрись, — приветствовал меня часовой.

— Спасибо, — поблагодарил я этого душевного парня и принял термос, наполовину залитый душистым напитком.

Юваль сдал мне пост и отправился спать. Автомат я поставил в угол, снял разгрузку, предварительно вытащив из нее две фляжки, в одной из которых была водка, а в другой — питьевая вода.

Глубокая ночь. Моя смена с двух до шести часов утра. Я удобно расположился на стуле и приступил к исполнению своих обязанностей.

В окно вышки я вижу оккупированные Израилем территории на много километров. Внизу, за ограждениями, простерлась мирная сегодня Рамалла — столица Палестины. По склонам гор вокруг нашей военной базы налеплены арабские деревни. Все тихо. Палестинские крестьяне мирно спят. Под вышкой бегают шакалы, рыщут чего-то, пропитание пытаются найти. Где-то вдали зловеще ухает сова.

Я делаю из фляжки №1 большой глоток, водка привычно обжигает пищевод, по телу разливается благостная теплая волна. Закурив сигарету, я наливаю из термоса раскаленный, сладкий кофе. Впереди у меня четыре часа службы, есть время подумать, помечтать. Я внимательно наблюдаю за сектором ответственности вверенного мне поста. Все спокойно. Об этом я докладываю по телефону начальнику караула. Выслушав, он удовлетворенно вешает трубку на своем конце провода.

А это еще что такое?! По направлению к моей вышке движется некая смутная фигура.

— Остановись и назови себя! — требовательно кричу я в темноту сначала на иврите, потом на арабском.

Фигура продолжает молча и уверенно двигаться в моем направлении. Беру из угла автомат, передергиваю затвор.

— Стой, или я начинаю стрелять.

— Хорошо, Аркадий, ты правильно действуешь, — неопознанная фигура, наконец, озвучивает себя.

Это Ирис, моя командирша. И чего ей не спится? Опять меня воспитывать пришла. Что ей надо? Именно ко мне придирается постоянно. Она уже поднимается на вышку, гремя ботинками по железной лестнице.

— Почему ты не надел бронежилет, где разгрузка? — начинает Ирис.

Я молча сажусь на стул и предвкушаю длинную занудную проповедь. Девушка-сержант развернуто объясняет, что сейчас я принадлежу Армии Обороны Израиля и обязан выполнять все требования непосредственных начальников.

— Хуй вам, я сам себе принадлежу, — спорю я на родном языке с особой, не знающей ни слова по-русски.

Ирис внезапно замолкает и подозрительно вглядывается мне в глаза, светя в них фанариком.

— Ты алкоголь случайно не употреблял? — строго спрашивает она. — Ну-ка дыхни!