Аркадий Шугаев - Щепотка перца в манной каше

Мы разошлись по палаткам. Скатав спальный мешок, я уже собирался идти чистить зубы, но тут заметил незнакомого волосатика, копающегося рядом с кроватью Владика.

— Ты чего это там ищешь? — спросил я.

— Владлен сказал заправить его постель, — ответил мужчина.

— И ты что, согласился?

— У меня другого выхода не было…

— Как это не было? Почему? — не понимал я происходящего.

— Он крутой, я его боюсь, — затравленно оглядываясь, прошептал волосатик.

— Ты кем работаешь?

— Я скрипач…

Его ответ помог мне прояснить ситуацию. В закрытом мужском коллективе подобным людям живется тяжело. Издеваются над ними все, кому не лень. Раньше я защищал подобных дохляков, но потом убедился в том, что это неблагодарное занятие. Некоторым людям просто нравится пресмыкаться, исполнять чужую волю, унижение для них приятно. Возможно, это проявления латентного мазохизма. Выходцы из богемной среды особенно отличаются в этом плане.

— Смотри, аккуратно заправляй, а то Владлен переделывать заставит, — предупредил я скрипача.

— Я и так стараюсь, — ответило ничтожество.

— А ботинки ты ему уже почистил?

— Он об этом не просил…

— А ты прояви инициативу, сам предложи. Музыкант задумался. Я с отвращением выплюнул окурок и пошел умываться.

Что представляет из себя календарь петербуржца? Ну, давайте бегло рассмотрим его. Итак, январь: Новый год, Рождество, мандарины, салат «Оливье», снег, морозы, лыжи и санки. Работать в этом месяце некогда. Февраль: зимняя рыбалка, слалом, распитие алкогольных напитков, День защитника Отечества, Масленица, блины, икра, водка… Март: Женский день, мимозы, подледная ловля корюшки и бельдюги в Финском заливе, предвкушение весны. Апрель: весь город пахнет свежими огурцами — на каждом углу торгуют корюшкой, снега уже почти нет, на деревьях набухают почки. Вербное воскресенье, Пасха, крестный ход, куличи, крашеные яйца. На подоконниках — рассада помидор и огурцов. Май: тепло, молодая зелень, сморчки в сметане, маринованная минога, Первомай, День Победы, салют, начало белых ночей, полные сети рыбы, острога, пиво рекой. Июнь: белые ночи, пивные фестивали, полные набережные раскрепощенного, контактного народа, разведенные мосты, концерты под открытым небом, почти голые женщины с тщательно выбритыми ногами. В этом месяце не то что работать — поспать некогда. Июль: жара, пляж, купание, люди бронзового цвета, шашлыки, ловля раков. Пошли грибы, «хачики» завалили город овощами и фруктами. Август: на дачах поспевает урожай, в лесу пошел белый гриб. Засолка огурцов на зиму. Бабки готовят варенье и компоты. В городе никого нет (одни приезжие). Паутина, мухи. Холодная окрошка, хлебный квас. Сентябрь: нарядные дети с цветами идут в школу. Начало театрального сезона. Маринование боровиков, соление груздей. Дыни и арбузы. Бабье лето, тепло, «бархатный сезон». Октябрь: золотая осень, воздух прозрачен и свеж, холодает, начинает ловиться налим. Самые яркие краски в году. Ноябрь: холодно, мокрый снег, слякоть, годовщина восстания большевиков. Поганый месяц. Спасение от тоски — коньяк, горячий чай с лимоном, посещение музеев, выставок. Декабрь: подготовка к Новому году, елочные базары, радостная предпраздничная суета, подарки, хурма, шампанское, петарды, бенгальские огни. Общее настроение: «Жизнь — прекрасна!»

А теперь взглянем на календарь израильского эмигранта. Он очень прост: с начала января и до конца декабря — вечная зелень, палящее солнце, зимой, правда, бывают дожди. Ежедневная монотонная работа, погоня за сверхурочными часами, подсчитывание долгов. В редкий выходной день — часовая вылазка на «природу» (которая отсутствует), пожирание там полуфабрикатов, подогретых на купленных в магазине углях, бутылочка пива (завтра на работу). Общее настроение: «Жизнь — говно!»

Единственная отрада эмигранта — ежегодные полтора месяца в армии. Здесь все в равных условиях. Можно наконец пообщаться не только с пролетариями. В моем подразделении были программисты, владельцы магазинов, ресторанные певцы, художники, верхолазы. Все рады, что вырвались из привычного круга общения. В палатках разговоры до утра.

Среди всех этих разномастных личностей хожу я — никому пока не известный писатель Шугаев Аркадий, уже не очень молодой русский парень с монгольско-цыганскими корнями, одетый, как и все здесь, в хаки. На плече у меня — автомат.

Быстро пролетели две недели теоретических занятий на учебной базе. Командование решило, что мы созрели для практических, реальных действий. Однажды утром нас погрузили в армейские джипы и повезли на оккупированные территории, в Палестину. Здесь нам предстояло охранять одну из военных частей — стоять на наблюдательных вышках, дежурить на блокпостах, курсировать на патрульных машинах.