Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь

Крачки просто охраняли свои живые консервы!

— Да я уже завтракал, жадины вы, говядины! — заявил Сашка крачкам и гордо (продолжая, однако, держать лопату над головой) удалился к следующему капкану, метрах в трехстах от «крачкиной» лужи, а если б даже и не завтракал, ни за что не стал бы есть эту вашу преснятину, хотя… тут он вспомнил, с какой жадностью не ел — пожирал! — сырую сайку в «утро китовой охоты» и запивал ее морской водой. Устыдился своих претензий и замолчал. И вспомнил, как он в прошлом году, получив раза три по макушке острым клювом от такой же крикливой и бесстрашной крачки, сорвал с плеча карабин и выпалил в чайку метров с трех. Хорошо, промахнулся. Но ведь хотел убить… Убить хотел эту малышку только потому, что она доступным ей способом защищала своих детишек…

Крачки уселись на валун неподалеку и принялись чистить перышки. Черная шапочка, белая с розовым отливом грудка, сизо-серая спинка, красный клюв и красные лапки. Засмотришься! Эта маленькая птица — единственная из перелетных, которая гнездится в Арктике, а на зиму улетает в Антарктику, куда на это время приходит лето. Летит она над бескрайним океаном со скоростью до 350 км в день, лишь на короткое время останавливаясь на отдых у берегов западной Африки. За год эта птичка преодолевает расстояние до 80 тысяч километров, за свою долгую жизнь, а живут крачки до 35 лет, они налетывают до двух с половиной миллионов километров — это трижды слетать на Луну и обратно! Крачки живут парами и не расстаются всю жизнь. Весной можно часами наблюдать процесс ухаживания самцов за самочками. И так и эдак вытанцовывает он перед ней с подарком — рыбкой в клюве. Но она лишь переминается с лапки на лапку, да иногда вытягивает шею в его сторону и недовольно скрипит:

— Кррии-клии — тек-тек-тек!

— Кррии-клии — так-так-так! — отвечает самец. Роняет, разумеется, рыбку и летит за следующей. Так проходит несколько часов, а то и дней. Наконец, подношение принято, это значит, семья состоялась. Не утруждая себя большими хлопотами по устройству гнезда, самочка откладывает два овальных зеленых в крапинку яйца в небольшую ямку на мху или прямо на мелкую гальку прибойной полосы. Высиживают эти птицы кладку, сменяя друг друга. Птенцов выкармливают тоже вдвоем и с необычайной храбростью защищают их от песцов, хищных чаек и человека.

Вот сидят эти супруги рядом, чистят перышки. Очередную пару молодых выкормили — отдыхают. Тридцать пять лет вместе. Это минимум тридцать четыре выводка, шестьдесят восемь новых жизней, целая колония молодых крачек, которые в свою очередь произведут потомство, и жизнь продолжится.

И люди создают семьи на тридцать и более лет, «пока смерть не разлучит нас».

Но не все. Далеко не все. Почему?

«Вот эти два Божьих создания сидят рядом, чистят перышки, переговариваются негромко. А ты, Сережа — Сережет, тоже стоишь в это утро у зеркала, „чистишь перышки“, собираешься на работу? Вспоминаешь ли обо мне, чувствует ли твое сердце моего сердца тоску?»

— Сережет, вот ты говорила, к отцу ездила, взрослыми глазами на него посмотреть, может и остаться в Балкарии хотела. Расскажи, мне интересно.

— Да! В девятом-десятом классе что-то нашло на меня. Никогда с мамой не ссорилась. А тут поперечливая да вредная стала, прямо такой егор-наперекор стала, до сих пор стыдно. И люди надоели, и друзья-подруги, и погода здешняя: все туман да холод, все метель да мороз. А папа мой из южной страны. Из Балкарии. Там горы и солнце. Там виноград. Там до моря, до настоящего теплого моря, всего семь часов езды! Боже мой! Всего семь часов — и можно купаться, и на жарком песке загорать! Я как безумная стала: поеду к папе и все! Написала ему. Ответил: приезжай. Захотела балкарский язык выучить, чтоб неожиданно, подарок ему. А нету никаких словарей у нас. Ничего в библиотеке не нашла. Но татары работали на стройке, язык у них похожий. Стала к ним ходить, простые слова записывать, зубрить, чтоб хоть что-то. И песню выучила такую:

Ругались, ругались с мамой, отпустила она меня: «Езжай, посмотри, сердце успокой!» Денег дала, и адрес подруги в Пятигорске, если вдруг что.

А папа обрадовался. Хорошо встретил. Семья у него. Жена и куча детишек. Братья и сестры мои. Все черноглазые да шустрые, прям страсть!

Но уже на второй день, жена его, Аминат, объяснила мне: «Не ходи, не бегай с младшими, тебе семнадцать лет. Ты взрослая девушка, замуж пора. И в брюках не ходи, как многие русские девушки ходят: некрасиво это и стыдно, Аллах велел женщине по-женски одеваться, мужчине — по-мужски».