Ник Келман - Девочки

— Может, подсуетишься натянуть шорты? Кажется, подъехала машина.

А может быть, виновата была не пчела. Может быть, это случилось бы и без капель воды и пчелы. Может быть, это случилось бы как-то иначе, но в любом случае, это случилось бы.

К тому времени, как вошла Тамсин, ты уже был у бассейна, делая вид, что читаешь, но сердце твое все еще колотилось. На твоей жене был цельный купальник, а сверху накинут новый батик.

— Что это с твоей грудью? — спросила она обеспокоено.

На ней были солнцезащитные очки. Ты не мог разглядеть ее глаз.

А потом, тем вечером, «девочки», как они сами себя называли, готовили ужин. Они пристроили Кассандру к нарезке овощей.

Ты услышал, как Марджори со вздохом говорит Тамсин: «Она еще не научилась готовить что-нибудь стоящее».

Все еще в бикини, все еще босиком, с плетеным разноцветным браслетом на лодыжке, браслетом, который отпечатался на твоей ладони, когда ты схватил ее, Кассандра настойчиво требовала выделить ей для работы тот кусок стола, на котором ты ее трахал.

Но когда она уселась в таком виде ужинать, мать отправила ее наверх переодеться. Ты уставился в тарелку, ковырял вилкой овощи, нарезанные ее рукой, и старался не думать о том, как она переодевается в своей комнате, о ее обнаженном теле, о треугольниках бледной незагоревшей кожи — о которых ты теперь знал — вокруг сосков и лобка. Но у тебя по-прежнему была эрекция.

А потом, той ночью, выключив свет, ты не мог уснуть. Поэтому ты взял в свои ладони груди Тамсин, и она произнесла:

— О-о-о… привет…

И стала перебирать и ласкать пальцами самый кончик твоего члена, ласкала именно так, как ты больше всего любишь, а затем взобралась на тебя сверху и хорошенько тебя оттрахала. Не касаясь ее руками, лежа вот так на спине и позволив ей оседлать тебя, там, в темноте, ты мог вообразить, что это Кассандра. Ты мог вообразить, что это — дочь твоей подруги, ты это и представил, за исключением запаха. И кончил ты потому, что думал о слегка приоткрытом рте Кассандры, чуть постанывающем, когда ты ее трахал.

Проснувшись на следующее утро, ты впал в панику. Ты пришел в ужас от того, что она рассказала все матери, рыдая, во всем ей созналась, выставив все так, что это ты соблазнил ее или еще что похуже. Ты почистил зубы, посмотрел на себя в зеркало и прорепетировал в ум, как ты говоришь что-то вроде: «Это смешно!»

Но ты знал, что никогда не сможешь быть убедительным. Ты знал, что на твоем лице они увидят вину. Когда ты спустился к завтраку, то чувствовал себя так, как по твоему представлению чувствуют себя идущие на казнь. Ты не мог взглянуть на Тамсин. Что она скажет? Наорет на тебя или, не в состоянии вынести это (что? стыд? гнев?), тихо выйдет из комнаты? Она спросила тебя, что с тобой случилось, когда ты спускался по лестнице.

— Ничего, — ответил ты. — Ничего не случилось.

Но за завтраком все шло хорошо. А когда ты вышел на улицу почитать, когда вздохнул с облегчением, то поклялся, что будешь держаться от нее подальше весь остаток месяца. Позже Тамсин заметила:

— У тебя прямо-таки отличное настроение!

И ты ответил:

— Конечно, а почему бы и нет?

Но пару дней спустя, во время которых Кассандра разговаривала с тобой не больше, чем то было необходимо, вы с Джонатаном читали у бассейна, а она появилась откуда-то и спросила отца, не свозит ли он ее за покупками. Он сказал, что не хочет, что поедет с ней завтра. Она стояла спиной к тебе, на ней были выцветшие джинсы, которые неплохо было бы покрасить. Когда Джонатан отказался, она стояла и — в досаде — переминалась с ноги на ногу, а ее джинсы елозили по ягодицам вверх-вниз, и ты услышал вдруг собственный голос:

— Я съезжу с ней, Джонатан.

Она повернулась, посмотрела на тебя, и ты заметил, что под ее свободной майкой нет лифчика.

— О, это очень любезно с твоей стороны, но не беспокойся, в этом нет необходимости, — сказал Джонатан.

— Нет, правда, — настаивал ты, побуждаемый к этому майкой, покачивающейся в легком ветерке на ее сосках, — отличная мысль, мне в любом случае нечего делать.

— Ну, хорошо, если хочешь, — сдался он. — Это действительно мило с твоей стороны, Джефф, спасибо, Джефф. Дорогуша, он оказывает тебе услугу!

Она посмотрела на тебя прищурившись, солнце было позади нее.

— Спасибо, мистер Мартинсон, — ответила она. Она много лет звала тебя Джеффом, но последние несколько дней называла мистером Мартинсоном, взяв за правило именно такое обращение.

Вы взяли джип, и она заставила тебя ехать по безлюдной дороге к обрыву, выходящему к океану. Ты трахнул ее сзади, на заднем сиденье джипа, она не удосужилась даже полностью стянуть джинсы. В этот раз ты смог дольше себя контролировать, но это, возможно, было вызвано тем, что ты нервничал. Ты все время оглядывался на грязную дорогу, чтобы увидеть, если вдруг там кто пойдет. Она едва двигалась, глазея все время на океан. Но когда ты кончил, она посмотрела на тебя через плечо и улыбнулась. Ты трахнул ее в тот день еще два раза.