Катрин Панколь - Желтоглазые крокодилы

Гортензия намеренно унижала ее перед мадам Бартийе, зная, что мать не посмеет вспылить, ей придется держать себя в руках. Так и вышло. Жозефина сжала зубы, пытаясь соблюсти приличия.

— У него красивое имя… Лука Джамбелли. Сам-то он тоже красивый, а?

Она опять зевнула и, подняв свои тяжелые, как занавес, волосы, добавила:

— И зачем я только спрашиваю? Как будто меня это интересует! Должно быть, одна из тех библиотечных крыс, которые тебе так нравятся… У него небось перхоть и желтые зубы?

Она расхохоталась, глядя в упор на Кристину Бартийе, которая пыталась не вмешиваться и явно была слегка смущена.

— Гортензия, марш в кровать! — закричала Жозефина, теряя терпение. — И вы все кстати тоже! Я спать хочу. Уже поздно.

Они вышли из гостиной. Жозефина с такой яростью раздвинула диван-кровать, что сломала ноготь. И рухнула в постель.

Сегодняшний вечер — сплошное поражение. Мне так не хватает уверенности в себе, что я ни на кого не могу произвести впечатления. Ни хорошего, ни плохого. Я женщина-невидимка. Он считает меня просто добрым другом, ему и в голову не пришло, что у нас могут быть другие отношения. Гортензия почувствовала это сразу, как только я вошла в комнату. Она унюхала мой запах неудачницы.

Она свернулась калачиком на диване и уставилась на красную каемку ковра.

На следующее утро, когда Макс и девочки пошли на соседнюю улицу на барахолку, Жозефина прибрала кухню и составила список продуктов: масло, варенье, хлеб, яйца, ветчина, сыр, салат, яблоки, клубника, курица, помидоры, зеленая фасоль, картошка, цветная капуста, артишоки… Сегодня базарный день. Она уже заканчивала, и тут в кухню, шаркая ногами, вошла Кристина Бартийе.

— Ну и похмелье у меня, — простонала она, держась за голову. — Мы вчера что-то перепили.

Она прижимала к уху радиоприемник, отыскивая нужную волну. «Глухая, что ли», — подумала Жозефина.

— Надеюсь, это местоимение «мы» не распространяется на моих девочек.

— Смешная вы, мадам Жозефина.

— А нельзя звать меня просто по имени, без мадам?

— Да я вас побаиваюсь. Вы из другого теста.

— Ну попробуйте!

— Нет, я уже думала об этом, не получается…

Жозефина вздохнула.

— Мадам Жозефина звучит так, словно я хозяйка борделя.

— Да что вы можете знать о борделях?

У Жозефины появилось страшное подозрение. Она внимательно посмотрела на мадам Бартийе. Та поставила приемник на стол и слушала сальсу, пританцовывая плечами.

— А вы там бывали?

Кристина Бартийе запахнула пеньюар на груди преисполненным достоинства жестом приговоренной к смерти преступницы.

— Ну так, время от времени, чтобы заработать на хлеб…

Жозефина сглотнула и пробормотала:

— Ну, тогда…

— Я не одна такая, знаете…

— Я лучше понимаю эту историю с Альберто…

— A-а! Он славный парень. Сегодня у нас первое свидание. Встречаемся на площади Дефанс, вечерком. Надо мне одеться покрасивее! Гортензия обещала помочь.

— Вам повезло! Гортензия редко интересуется кем-то, кроме себя.

— Сначала она меня и впрямь недолюбливала. Но теперь смирилась. Я знаю к ней подход: вашей дочери надо льстить, гладить по шерстке, говорить, какая она красивая, умная и…

Жозефина собиралась ответить, но тут зазвонил телефон. Это была Ширли. Она просила Жозефину зайти.

— Ты ж понимаешь, при мадам Бартийе не поговоришь нормально.

Жозефина согласилась. Она отдала Кристине список покупок, дала денег и попросила поторопиться. Мадам Бартийе промямлила, что сегодня воскресенье, а с мадам Жозефиной невозможно расслабиться, вечно она куда-то спешит. Жозефина быстро заткнула ее, напомнив, что рынок закрывается в половине первого.

— Спятить можно! — проворчала мадам Бартийе, просматривая список.

— И не вздумайте покупать сладости вместо фруктов и овощей! — прорычала Жозефина, выходя из квартиры. — Это вредно для кожи, зубов и попы.

— Да мне плевать, я свою картофелину вечером съедаю.

Она пожала плечами и начала читать список покупок так, словно расшифровывала инструкцию по эксплуатации электродрели на иностранном языке. Жозефина хотела что-то сказать, но махнула рукой и ушла.

Ширли открыла ей дверь, разговаривая по телефону. По-английски. Очень сердито. Она говорила: «No, no, nevermore! I’m through with you…» [35] «Нет, нет, больше никогда! Между нами все кончено!» (англ.). . Жозефина знаком показала, что придет попозже, но Ширли, ругнувшись на прощание, бросила трубку.

При виде расстроенного лица Ширли и синяков под глазами, гнев Жозефины, накопившийся за неделю, внезапно спал.