СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB - Кирилл и Мефодий

О путешествии Константина, Мефодия и их учеников все еще нет известий. Дороги стали опасными. По большой реке и птица не пролетит без разрешения болгар, тем более не пройдет вражеское судно. Мешали также и папские люди. Гонец мог бы пробраться через Сербию и Хорватию, но и этот путь ненадежен. Между ними и Византией стоят болгары. Единственная возможность — идти через Венецию.

Византийцы должны напасть на Болгарию сейчас, когда она воюет с тремя странами, в другой раз они не победят ее. Пора сдержать слово и помочь Великой Моравии в битве с Людовиком Немецким и болгарами. Фотий так вжился в ситуацию и разволновался, что ударил ладонью по лежавшему на столе свитку пергамента, встал и начал лихорадочно одеваться. Ему казалось, если византийские войска не вступят в дело, рухнут все его планы. И там — в Великой Моравии, и тут — в соседней болгарской стране. Прежде чем спуститься по скрипучей лестнице патриаршего дворца, Фотий троекратно перекрестился — сказывался новый навык. Внизу, где была официальная приемная с канцелярией, патриарха ожидал гонец от солунского архиепископа. Он сообщил, что миссия благополучно отправилась в Моравию, за державшись в Солуни на две недели из-за обжорства учеников, которое привело к расстройству пищеварения. Фотий долго всматривался в послание, пока до него дошел смысл сказанного. Значит, все-таки поехали... Это было важно. Если отсчитать две недели со дня отправки из Константинополя и прибавить к ним дни, необходимые на поездку отсюда до Солуни, — можно предположить, что они уже в Моравии...

— Передай досточтимому архиепископу Солуни мою похвалу за ревностную службу богу и святым апостолам, — сказал Фотий и как-то очень поспешно сунул гонцу руку для поцелуя.

Гонец склонился, и патриарх ощутил на руке щекочущее прикосновение его волос и губ.

Во дворе ждала карета. Удобно усевшись, Фотий осмотрел собравшихся слуг, перекрестил подошедших мирян и вдруг постиг силу собственного «я». Людей не интересовали решения далекого, неизвестного папы. В Константинополе есть один патриарх, и имя его — Фотий. Кучер со свистом вам ахнул кнутом, и протяжное «го-ни-и-и!» покатилось по улице...

Большая часть войска с обеих сторон Дуная направлялась к Белградской крепости. Борис ехал верхом, вооруженный мечом и перекинутым через плечо луком, инкрустированным слоновой костью и укрепленным снизу пластиной из какого-то гибкого и прочного металла. Никто из приближенных хана не мог тягаться с ним в дальнобойной стрельбе из лука, но в цель он попадал редко — то ли рука подводила, то ли глаз. Поэтому на охоту он не выходил без двух верных соколов, которые смирно сидели на его плечах, так как их глаза были прикрыты кожаными колпачками, надетыми на голову. Золотые цепочки-опутенки, пристегнутые к их когтистым лапам, свободно висели на кисти его руки. Прежде чем спустить соколов, он отстегивал цепочки и снимал колпачки.

Соколы и теперь покачивались на плечах хана, вцепившись в позолоченную кольчугу и порой издавая хриплый клекот. Эти звуки не привлекали внимания Бориса — его обуревали тревожные думы. Тяготило разделение войск. Не надо было соглашаться... Если сейчас начать перегруппировку войск, дело может осложниться еще больше. Онегавон и брат Ирдиш давно ушли к границе с Великой Моравией и, наверное, воюют теперь на стороне Людовика Немецкого. Борис позволил им решать на месте все вопросы, веря в их умение и способности. Однако он укорял себя за то, что велел сыну Расате командовать войском, идущим на сербов. Четырнадцать лет и много, и мало. Мечом Расате владел, но ведь он еще мальчишка, и его указания и команды могут быть только мальчишескими. Хан не пошел бы на это, если бы не настойчивые упрашивания великих боилов, под ответственность которых он разрешил сыну идти в поход. Чтобы сдерживать его безрассудство, он приказал отправиться вместе с ним двенадцати боилам Старого и Нового Онголов. Он допустил ошибку, не послав также тестя и Сондоке. Им была поручена оборона столицы от возможного византийского налета, хотя нападения вроде бы не предвиделось... Все, кто были годны для боя, ушли на далекие фронты. В распоряжении Иртхитуина и Сондоке остались престарелые воины да мальчуганы, управлять которыми было нелегко. Одни берегли силы для сражения и не торопились, другие носились как угорелые, расстраивая ряды. Это было странное войско, почти бессильное. Если ему придется вступить в бои с прекрасно обученными когортами Византии, худо будет. Чем ближе к Белграду подъезжал князь, тем многочисленнее становилась его свита. По дороге присоединялись боилы и багаины, мелкие владетели внутренних крепостей и хозяева небольших дареных деревень. Где-то под Нишем его ждал Докс во главе внушительного войска. Умение брата видеть светлую сторону вещей на какое-то время рассеяло мрачные мысли князя. В разговоре, проходившем в походной палатке Бориса, участвовал также Домета. Он сообщил, что войско Расате все еще тащится нижней дорогой. Это «тащится» насторожило князя. Ясно, что у сына не все в порядке. Видимо, он ушел вперед, оставив друнги и обоз. Всю ночь Бориса одолевали сомнения, не догнать ли его и не взять ли на себя командование, но к утру он решил ничего не менять. Не стоило нарушать свои же приказы.