Юлия Петрова - Ничья по-английски. Исповедь эмигрантки

Я поняла, что дела зашли слишком далеко после того, как однажды во время секса Роджер достал свой ремень и набросил мне на шею. В порыве страсти он затянул его слишком сильно, и мир вокруг меня погрузился во тьму. Я стала задыхаться.

— Пожалуйста, перестань, — попросила я, пытаясь поймать его за руку.

Но это было тщетно. Роджер был сзади, поэтому я не могла до него дотянуться. Борьба только усилила его пыл.

— Родж… по… по…жалуйста, — мне не хватало воздуха, и слова застревали в горле.

Никакой реакции.

И тут пришло ужасное понимание — он маньяк! Он может убить меня. И убьет, если его не остановить. Я запаниковала.

Заметив мои трепыхания, Роджер ослабил захват.

— Хочешь, чтобы я тебя отпустил?

— Дд…а, — теперь я могла только хрипеть.

— Да? Да? — он встряхнул меня. — Что ты говоришь?

— Да! — это слово обожгло мое горло.

— Тогда ты должна быть послушной девочкой и слушать, что говорит папочка, о’кей?

— О’кей…

— Хорошо, маленькая сучка. Тогда повторяй за мной. Я…

Готовая сказать что угодно — лишь бы снова нормально дышать — я просипела:

— Я…

— …всего лишь…

— …всего лишь…

— …маленькая…

— …маленькая… — каждое слово давалось мне с неимоверным трудом.

— …украинская…

— …ук…ра…инск…кая…

— …дешевая шлюшка! — закончил он.

Даже в этом полусумасшедшем, полумертвом состоянии я испытала шок. Он хотел, чтобы я сказала, что «Я всего лишь маленькая украинская дешевая шлюшка». Он, человек, которого я обожала!

Роджер дернул сильнее.

— Ну? Я жду! Говори, ты, шлюха!

У меня из глаз хлынули слезы — как будто кто-то открыл кран.

— Не слышу!

Нет, это было невозможно! Теперь я бы уже ничего не сказала — неважно, как сильно был затянут пояс. Страх прошел, и я больше не боялась глупо умереть в этой кровати. Потому что хуже быть уже не могло. Роджер убил меня своими кошмарными, жестокими, невероятными словами!

Заметив, что я затихла, Роджер прекратил пытку.

— Мария?

Я не ответила. Просто безжизненно лежала и молчала.

— Эй! Ты в порядке?

Даже при всем своем желании я ничего не могла сказать.

— Мария? — на этот раз взволнованный Роджер развернул меня. Как марионетка, я безвольно повисла у него на руках.

Увидев мое мокрое лицо, Роджер с облегчением вздохнул. Думаю, он уже решил, что я потеряла сознание или… ну, кто знает!

— Эй, эй! В чем дело? Ты плачешь? — он вытер мне щеки.

Не знаю почему, но этот знак внимания заставил меня зарыдать еще сильнее. Мое тело затряслось, как в сильнейшей лихорадке.

— Тихо, тихо! Перестань! Это же просто игра. Я думал, это тебя заведет, — он обнял меня — так нежно, как может сделать только любящий человек.

Эта перемена поведения была ужасной. Я абсолютно растерялась и потеряла чувство реальности. Роджер наигрывал какую-то странную, непонятную мелодию на моих чувствах, а у меня не было понятия, что ответить. Моя душа разрывалась.

Не помню, как я заснула в его руках, а он тем временем целовал и обнимал меня.

Я проигнорировала этот эпизод. По крайней мере, притворилась, что проигнорировала. Роджер ни о чем не вспоминал, но, чувствуя себя виноватым, превратился в невероятно заботливого мужчину: делал мне комплименты, держал за руку, обнимал, а однажды принес огромный букет красных роз. Это поведение продлилось некоторое время и вселило в меня оптимизм.

«Может, он все-таки понял? — наивно думала я. — Может, теперь все изменится?»

Но ничего не изменилось.

Новое разочарование последовало очень скоро — как-то утром на пороге дома появилась пожилая дама. Увидев ее, Роджер побледнел.

— Привет, мам, — выдохнул он. — Не ожидал, что ты сегодня придешь.

— Я принесла тебе свежую выпечку.

— А, спасибо, — Роджер выглядел сконфуженным. Он даже не попытался пригласить мать в дом.

— Можно войти?

— Конечно, конечно.

Сказав это, Роджер беспомощно оглянулся. Я могла прочитать на его лице безнадежное желание спрятать меня в буфете. Как будто его поймали с постыдной секс-игрушкой. Но почему? Я считала себя его девушкой. И встреча с родителями была нормальным атрибутом более-менее серьезных отношений.

Но Роджер, похоже, этого остерегался. Он довольно часто навещал отца и мать, но всегда один, говоря: «Я быстро, только на чашку чая!» Мне хотелось пойти с ним, но напрашиваться я не смела — у нас и без того было достаточно проблем. В нужный момент, когда он будет готов, мы сделаем это по обоюдному согласию, решила я.