Иэн Макьюэн - Сластена

Я хотела узнать о его новой идее, но Том уклонился от ответа. Вместо этого он сообщил мне новости с Бедфорд-сквер. Машлер в восторге от «Болот Сомерсета» и хочет выпустить книжку к концу марта — рекордная быстрота в издательском мире, только потому возможная, что так влиятелен издатель. Цель — успеть к премии Джейн Остен за прозу, ничуть не менее престижной, чем новоиспеченная Букеровская. Шансы попасть в шорт-лист невелики, Машлер рассказывает всюду о своем новом авторе, и газеты уже сообщали о том, что книги срочно идут в печать специально для жюри. Вот каким путем книгу делают известной. Я подумала, что сказал бы Пьер о конторе, спонсирующей автора антикапиталистической повести. Не раздувайте. Я ничего не сказала, только крепче сжала локоть Тома.

Мы сидели на муниципальной скамье и смотрели на море, как пара пенсионеров. В небе полагалось быть убывающему месяцу, но тяжелое мандариновое облако не давало ему высунуться. Том обнимал меня одной рукой за плечи. Ла-Манш был маслянисто-глянцев и безмолвен, и я, впервые за много дней, ощущала покой и жалась к любимому. Он сказал, что его пригласили выступить с чтением на вечере молодых писателей в Кембридже. Другим участником будет сын Кингсли Эмиса Мартин; он тоже почитает из своего первого романа, который будет опубликован в этом году — и тоже Машлером.

— Я что хочу сделать, — сказал Том, — но только с твоего разрешения. — На другой день после чтений он хотел поехать из Кембриджа в мой город, чтобы поговорить с Люси. — Я задумал персонажа, который существует на окраине жизни, перебивается кое-как, но в целом доволен, верит в астрологию, картам таро и всякому такому, любит наркотики, но без излишеств, верит в разные конспирологические теории. Ну, например, что высадку на Луне снимали в студии. При этом в других отношениях он вполне разумен. Это женщина, хорошая мать, у нее маленький сын, она ходит на демонстрации против войны во Вьетнаме, она верный друг и так далее.

— Не очень похоже на Люси, — сказала я и, сразу почувствовав себя придирой, захотела поправиться. — Но она, правда, очень добрая и рада будет с тобой поговорить. С одним условием. Обо мне не говори.

— Согласен.

— Я ей напишу, что ты мой хороший друг, обнищал, ищешь, где переночевать.

Мы пошли дальше. Том никогда не читал на публике и тревожился. Читать он хотел финал, которым больше всего гордился, — страшную сцену смерти отца и дочери в объятиях друг друга. Я сказала, что неправильно выдавать фабулу.

— Мыслишь старыми категориями.

— Не забудь, я не интеллектуалка.

— Конец уже задан началом, Сирина, фабулы нет. Это размышление.

Кроме того, он беспокоился из-за протокола. Кому выходить первым — Эмису или Хейли? Как это решить?

— Эмису. Премьер выходит последним, — верноподданнически сказала я.

— Господи, если ночью проснусь с этими мыслями, не смогу уснуть.

— Может, в алфавитном порядке?

— Нет, стоять перед народом и вслух читать то, что они могут сами прекрасно прочесть… Не понимаю, зачем это. Меня в пот бросает по ночам.

Мы спустились к берегу, и Том стал швырять камешки в море; я села спиной к галечному склону, а он раскидывал голыши ногами, подыскивая камень подходящего веса и формы. Он разбегался по берегу и закидывал их далеко в редкий туман, и там белым пятнышком возникал беззвучный всплеск. Через десять минут он подошел и сел рядом, запыхавшийся и потный. Соленые его поцелуи делались все настойчивее, и мы уже готовы были забыть, где находимся.

Он сжал мое лицо ладонями и сказал:

— Слушай, что бы ни случилось, ты должна знать, как мне хорошо с тобой.

Я забеспокоилась. Такие прочувствованные слова герой в кино говорит своей девушке перед тем, как отправиться куда-то на смерть.

Я сказала:

— Что бы ни случилось?

Он целовал мне щеки и прижимал меня к неудобным камням.

— Ну да, я хочу сказать, что никогда не передумаю. Ты очень, очень особенная.

Я удовлетворилась этим объяснением. Мы сидели под огражденной перилами набережной, в полусотне шагов от нее, и, наверное, похоже было, что мы вот-вот соединимся. Мне хотелось этого не меньше, чем ему. Я сказала:

— Не здесь.

Но у него был план. Он лег на спину и расстегнул молнию на брюках, а я скинула туфли, стянула колготки и трусы и затолкала в карман пальто. Я села на него, юбка и пальто укрыли нас колоколом, и каждый раз, когда я двигалась из стороны в сторону, он стонал. Думаю, в глазах прохожего на променаде мы выглядели вполне невинно.