Иэн Макьюэн - Сластена

Перламутрово-розовым ногтем я тихонько постучала по двери и, заслышав не то невнятное бормотание, не то вздох, толкнула ее. Я оказалась права, подготовив себя к разочарованию. Из-за письменного стола встал мужчина невысокого роста, слегка сутулый, хотя, вставая, он и попытался распрямить спину. Он был по-девичьи худ, с узкой костью в запястьях, и его рука, когда я ее пожала, показалась мне меньше и мягче моей. Очень бледный, с темно-зелеными глазами, с длинной темно-каштановой челкой. Мне подумалось, не пропустила ли я в его сказках элемент транссексуальности. Вот он предстал передо мной — брат-близнец, чопорный викарий, щеголеватый, успешный парламентарий-лейборист, одинокий миллионер, влюбившийся в бездушную куклу. На нем были белая рубашка без воротника из крапчатой фланели, тугие джинсы с широким поясом и поношенные кожаные ботинки. По правде говоря, он привел меня в замешательство. Исходивший из человека столь хрупкого сложения голос, однако, оказался глубокий, с чистыми интонациями и без провинциального акцента.

— Позвольте освободить вам место.

Он переложил стопку книг с мягкого стула. Я несколько раздосадованно подумала: он дает мне понять, будто не делал к моему приезду никаких приготовлений.

— Хорошо добрались? Хотите кофе?

Поездка была приятной, сказала я ему и отказалась от кофе.

Он сел за стол, покрутился на вращающемся стуле, заложил ногу на ногу и, слегка улыбнувшись, вопросительно развел руками.

— Что ж, мисс Фрум?

— Пожалуйста, зовите меня Сирина.

Он склонил голову набок, повторив мое имя. Потом благожелательно посмотрел на меня, выжидая. Я заметила, что у него длинные ресницы. Я готовилась к встрече, и поэтому мне несложно было ввести его в курс дела. Правдиво. Деятельность «Фридом интернэшнл», широкое поле деятельности фонда и его присутствие в разных странах мира, широта взглядов и неангажированность. Он слушал меня, все еще склонив голову, с выражением веселого скепсиса, и губы его чуть подрагивали, будто он был готов в любое мгновение вступить в беседу или перехватить инициативу, сделать мои слова своими, развить мои мысли. Как человек, с затаенным восторгом слушающий длинный анекдот, он поджимал губы, ожидая кульминации. Перечисляя писателей и художников, которым уже помог фонд, я представляла себе, что он видит меня насквозь, но воздерживается от комментариев. Ему хотелось, чтобы я взяла самую высокую ноту — хотелось понаблюдать за лгуньей вблизи. Полезно для будущего рассказа. В ужасе я отогнала эту мысль. Нужно сосредоточиться. Я перешла к рассказу об источниках богатства фонда. Макс считал, что Тому Хейли нужно дать представление о финансовой мощи «Фридом интернэшнл». Средства происходили от неравнодушной к искусству вдовы болгарского эмигранта в США, сколотившего состояние на покупке и промышленной эксплуатации патентов в двадцатые — тридцатые годы. После войны — муж-болгарин уже умер — она стала покупать в разоренной Европе полотна импрессионистов по довоенным ценам. В последний год жизни она благоволила некоему заинтересованному в культурном наследии политику, который создал «Фридом интернэшнл». Фонду она и завещала все свое и мужнино состояние.

Все, что я говорила Тому до сих пор, было правдой и легко проверялось. Теперь я намеревалась ступить в страну лжи и коварства.

— Буду с вами вполне откровенна, — сказала я. — Иногда мне кажется, что фонду попросту некуда девать деньги, фонду не хватает идей.

— Так как же лестно, что вы посетили именно меня, — ответил Хейли. И добавил, вероятно, заметив мое смущение: — Я не хотел вас обидеть.

— Вы не так меня поняли, мистер Хейли…

— Том.

— Том. Простите. Я не так выразилась. Вот что я имею в виду. В мире множество художников, которых держат в заточении или угнетают гнусные правительства. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы помочь этим людям и принести их творения в мир. Однако сам факт страданий от рук цензоров еще не свидетельствует о художественной ценности писателя или скульптора. Так, например, в одном случае мы поддерживали бездарного польского драматурга только потому, что его произведения находились под запретом. Мы продолжим поддерживать его и впредь. А еще мы приобрели кучу мусора, созданного заточенным в тюрьму венгерским абстрактным импрессионистом. Поэтому руководящий комитет решил ввести в наш портфель нечто новое. Мы стремимся помогать талантам при всех обстоятельствах, вне зависимости от того, испытывают ли они политическое давление. В особенности нам интересны молодые авторы в начале их творческого пути…