Иэн Макьюэн - Сластена

Я положила ладонь на ее руку.

— Шерли, ты очень добра. Если понадобится, я хорошо об этом подумаю.

— Это не благотворительность. Если войдешь в курс дела, у меня будет больше времени, чтобы писать. Слушай. Мой роман выставили на аукцион. Заплатили чертову уйму денег. Теперь кто-то купил права на экранизацию. Джули Кристи хочет играть.

— Шерли! Поздравляю! Как он называется?

— «Позорный стул».

А, да. Ведьма — если утонет, невиновна, если не утонет, приговорят к сожжению на костре. Метафора жизни молодой девушки. Я сказала ей, что буду самым лучшим ее читателем. Мы поговорили об этой ее книге и о будущей — из восемнадцатого века, о несчастной любви английского аристократа к актрисе из трущоб. Потом Шерли сказала:

— Так ты и правда с Томом. Поразительно. Счастливица! Ну и ему, конечно, повезло. Я-то макулатуру пишу, а он настоящий, один из лучших. Хорошо, что ему дали премию, но насчет этой странной повестушки у меня сомнения, и сейчас ему, конечно, достается. Но, думаю, никто не верит, что он знал, откуда шли деньги.

— Рада, что ты так думаешь, — сказала я.

Я все время поглядывала на часы на стене позади стойки, прямо за головой Шерли. С Томом мы договорились на семь. У меня оставалось пять минут, чтобы освободиться и найти укромную телефонную будку, но не было энергии, чтобы сделать это тактично. Разговор о кроватях только добавил усталости.

— Мне надо идти, — буркнула я в кружку.

— Сперва выслушай мою теорию, как это попало в прессу.

Я встала и взяла пальто.

— Потом расскажешь.

— А не хочешь узнать, за что меня выгнали? Я думала, у тебя уйма вопросов. — Она встала и преградила мне путь из-за стола.

— Шерли, не сейчас. Мне надо позвонить.

— Может быть, ты когда-нибудь мне скажешь, почему за тобой пустили сторожей. Я не собиралась доносить на подругу. Мне было очень стыдно, что согласилась сначала. Но меня уволили не поэтому. Они умеют намекнуть, за что. И не думай, что у меня паранойя. Не тот университет, не тот выговор, не тот настрой. Другими словами, общая некомпетентность.

Она притянула меня к себе, обняла и опять расцеловала. Потом сунула мне в руки визитную карточку.

— Учти, кровати тебя ждут. А ты думай. Станешь менеджером, развернешь сеть, построишь империю. Ну иди, миленькая. Повернешь отсюда налево, там в конце телефонная будка. Передай от меня привет.

К телефону я подошла с пятиминутным опозданием. Никто не ответил. Я повесила трубку, сосчитала до тридцати, набрала снова. Потом позвонила со станции метро «Грин-парк», потом из Камдена. Дома, не сняв пальто, села на кровать и еще раз прочла письмо Тони. Если бы не так волновалась из-за Тома, может быть, проглянуло бы в письме что-то утешительное. Что-то, облегчившее старую печаль. Текли минуты, я выждала какое-то время и пошла к автомату на Камден-роуд. За вечер я проделала этот путь четырежды. Последний раз — без четверти двенадцать и попросила оператора проверить линию. Вернувшись домой, собралась уже спать и вдруг захотела опять одеться и сходить еще раз. Но не пошла и, лежа в темноте, перебирала безобидные объяснения, чтобы отвлечься от таких, которые страшно было себе представить. Подумала, не поехать ли прямо сейчас в Брайтон. Есть ведь какие-то молочные поезда? Или под утро они идут в Лондон, а не из Лондона? Чтобы отделаться от худших предположений, стала думать о пуассоновом распределении. Чем чаще он не подходит к телефону, тем меньше вероятность, что подойдет в следующий раз. Но это вздор, поскольку тут присутствует человеческая воля — рано или поздно он должен прийти домой… Тут усталость от прошлой ночи навалилась на меня, и я больше ничего не помнила, пока без четверти семь не зазвонил будильник.

Утром, уже подойдя к метро, я спохватилась, что забыла ключ от квартиры Тома. Поэтому позвонила ему из метро и больше минуты слушала гудки — вдруг он еще спит. Потом поплелась обратно на Сент-Огастинс-роуд. Хорошо еще, что была без багажа. Хотя какой смысл ехать в Брайтон, если его там нет? Но выбора не было. Я должна была убедиться собственными глазами. Если дома его нет, поиски надо начать с квартиры. Ключ нашелся в сумочке, и я отправилась снова.

Получасом позже я шла по вокзалу Виктория навстречу потоку людей, приехавших на работу из южных пригородов. Случайно взглянув направо, когда в толпе образовался просвет, я увидела нечто фантастическое. Там мелькнуло мое собственное лицо, тут же просвет закрылся, и видение исчезло. Я круто повернула туда, протолкалась сквозь толпу, вырвалась на свободное место и пробежала последние несколько шагов к открытому книжному магазину «Смитс». На полке — я. В «Дейли экспресс». Под руку с Томом. Любовно сблизив головы, идем на камеру, на заднем плане, не в фокусе — «Уилерс». Над фотографией уродливым гротеском орала надпись: «ШИКАРНАЯ ШПИОНКА ХЕЙЛИ». Я схватила газету, сложила пополам и стала в очередь, чтобы заплатить. Я не хотела, чтобы меня увидели рядом с моей фотографией, поэтому ушла в туалет, заперлась в кабинке и пробыла там так долго, что поезд ушел. На внутренних страницах было еще два снимка. На одном мы с Томом выходили из дома, нашего «любовного гнездышка», на другом целовались у моря.