Оксана Робски - Casual

— Ну что ты скажешь, например? — устроила она небольшой тестик.

Вероника сморщилась и отодвинула трубку от уха.

— Какой ты хам, Борисыч. Нет, нет — нормально. И как только дозвонишься туда, сразу набери мне.

Мы заказали еще мартини.

— Я продаю дом, — сказала я.

— Да ладно? — удивилась Вероника.

— Надоело жить на Рублевке. — У меня получилось не совсем так, как я планировала, но я постаралась исправиться и заговорила надменно и лениво. — Эти вечные пробки! И Путин все никак не переедет. К тому же мне дали очень хорошую цену.

— Сколько? — спросила Кира.

— Три с половиной.

— Я бы свой ни за что не продала, — сказала Олеся.

— Я бы тоже, — вздохнула Катя.

— А я отношусь к этому просто как к недвижимости — дали хорошие деньги, продам, куплю другой.

— Но только тоже на Рублевке, — посоветовала Олеся, — потому что ты уже нигде больше жить не сможешь.

Перезвонил Борисыч. Сказал, что она молча выслушала и положила трубку.

— Ну, ничего. Теперь призадумается, как чужих мужей отбивать, — угрожающе произнесла Кира.

— Дура! — сказала Олеся и рассмеялась.

Интересно, будет это так же весело завтра утром?

У Лены зазвонил телефон.

— Это мой, — сказала она, глядя на номер, — может, не брать? Пошел он… Пусть жене звонит.

Она ответила, высокомерно задрав подбородок:

— Алле… Конечно, меня нет дома… Меня срочно вызвали на операцию… Я не говорила тебе, что стала хирургом?

В дверях я столкнулась с Олежеком. Он входил, окруженный охраной, как дядька Черномор со своими богатырями.

— Какой обалденный красавец! — сказала я почему-то зло.

— А кто это? — спросила Катя.

— По-моему, у него есть никельная компания. Или какой-то завод на Урале. Не меньше, это уж точно, — ответила я.

Олежек улыбнулся мне как старой знакомой.

Я мило помахала в ответ рукой.

— Мы продаем дом, — сказала я Маше за ужином.

— Почему? — Она подняла на меня удивленные глаза.

— Так получается.

— Ура! — закричала она и подкинула вверх салфетку.

— Чему ты радуешься? — удивилась теперь уже я.

— Значит, мы уедем отсюда и мне не придется ездить с Никитой каждый день в школу.

— Я не знала, что это для тебя проблема.

Маша помолчала.

— Просто нас так учительница учит. Если случается что-то плохое, то надо постараться найти в этом хорошее. — Маша внимательно посмотрела на меня.

— А с чего ты взяла, что это плохо — продавать дом?

Я положила себе еще салата из свежей капусты и предложила дочери. Она отказалась.

— Потому что у тебя глаза грустные. — Маша была еще слишком мала и не умела одновременно есть и говорить на серьезные темы. Ужин на ее тарелке оставался нетронутым.

— Но ты не волнуйся, — прошептала Маша, — все будет хорошо. Я это еще у Деда Мороза попросила. Не тот настоящий фарфоровый сервиз для Барби, а чтобы все было хорошо. И чтобы все мы были здоровы.

Я ведь ничего не знала про сервиз. Я подарила ей от Деда Мороза новый магнитофон. Мне казалось, что она хочет его.

— Ты ничего мне не говорила. — Я даже представить не могла, что Маша могла попросить у Деда Мороза сервиз, а он бы ей его не подарил.

— Я в «Вини» видела. Но я сразу запретила себе о нем думать. Я знала, о чем попрошу Деда Мороза.

— А хочешь, я подарю его тебе на Восьмое марта?

Глаза Маши заблестели.

— Полный или только для чая? Я сделала вид, что задумалась.

— Ну, скажем — полный!

— Ура! — снова закричала Маша. — Я же говорила, что все будет хорошо! Там еще есть настоящая настольная лампа, — вспомнила она, — вот такусенькая.

— Я уверена, что там еще много чего есть, — улыбнулась я.

Я проводила Машу в школу. Сквозь огромные окна гостиной лучилось солнце. Это был первый день весны.

Есть что-то фатальное в том, что люди с одинаковым энтузиазмом поздравляют друг друга и с первым снегом, и с первым днем весны. Наверное, они радуются тому, что жизнь не стоит на месте. Хотя всем известен итог этого движения.

Я включила рэп через мощные колонки.

Эй, филиппинка, где ты там прячешься?

Я танцевала с солнечными лучами, потом со своим отражением в стеклах, потом со звуками барабанов, потом с голосом вокалиста. Потом я танцевала сама по себе, не нуждаясь в партнере.

Я чувствовала себя абсолютно свободной. Я была одна в огромном пустом доме. Я могла прыгать по диванам. Это я и делала.

Я могла снять майку и остаться topless.

Нет, все-таки где-то… Ерунда! Я сняла майку и, размахивая ею, вообразила себя поп-звездой на сцене.