Дэвид Левитан: Словарь любовника

— Не бойся. Здесь все изменится, — обещаю я, — вот увидишь. Мы с тобой здесь все по-своему устроим: перекрасим стены, а потом картины повесим.

catalyst, n.

катализатор, сущ.

Меня это очень удивило. Да и сейчас я все еще не понимаю, как так получилось: почему эти слова впервые были произнесены тобой, а не мной.

Вообще-то, мне казалось, что эти слова должны прозвучать как-то торжественно — может быть, в необычной обстановке, возможно, под соответствующую музыку. А получилось все очень буднично и почти незаметно. Дело было так: кино, которое мы с тобой смотрели, закончилось. Я встаю с дивана и иду к телевизору, чтобы выключить его. К тому времени финальные титры уже прошли, и мы молча просидели несколько минут перед пустым голубым экраном. Твои ноги лежат у меня на коленях, наши руки едва заметно соприкасаются. Ну а потом я и говорю:

— Посиди, я его сейчас выключу.

Я успеваю дойти до середины гостиной, как вдруг слышу твой голос:

— Я люблю тебя, — говоришь ты.

Спрашивать о таких вещах, наверное, глупо, но мне все же нестерпимо хочется узнать: почему именно в тот момент осознание любви пришло к тебе? А если оно посетило тебя задолго до того дня, что же сдерживало в тебе этот порыв? Как же мне стало хорошо в ту минуту! Мой голос зазвучал словно сам собой:

— И я! Я тоже тебя люблю!

Телевизор так и остался включенным, и в его синем свете мы еще долго смотрели друг другу в глаза. Ни ты, ни я не знали, что будет дальше и как нам теперь жить.

catharsis, n.

катарсис, сущ.

Как думаешь, кто мог написать такое прямо на стене? Ну конечно же я!

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! СЛЫШИШЬ, ТЫ, МАТЬ ТВОЮ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ЛЮБЛЮ!

caveat, n.

предостережение, сущ.

— Если что — учти: это я уйду от тебя, а не наоборот, — шепчешь ты.

Когда прозвучало это предостережение? Во время нашей пятой встречи? Или, быть может, шестой?

Лично я считаю иначе. «Если что» — не ты, а я убью наши отношения, порву все, что нас с тобой связывает. Но почему-то я предпочитаю держать свою уверенность при себе.

cavort, v.

резвиться, гл.

— А не поздновато ли для прогулки? — опасливо спрашиваю я. — Посмотри, сколько времени, а Центральный парк — такое место…

— Сегодня полнолуние, — заявляешь ты. — На улице светло как днем.

— А может быть, все-таки не стоит?

— Не бойся, — говоришь ты и берешь меня за руку. — Я буду тебя защищать.

Мне всегда становилось не по себе от одной мысли о том, что можно оказаться в глубине этого парка посреди ночи. Но вот мы здесь: ночь, полная луна, Большая лужайка, и все это огромное пространство — наше. По крайней мере, мы чувствуем себя достаточно свободно и уверенно для того, чтобы не стесняться своих чувств. Ну разве что одежду мы по возможности стараемся друг с друга не срывать. Наслаждаясь собственным безрассудством, мы катаемся по траве и пыльным дорожкам. Ты сверху — я снизу, потом я сверху — ты подо мной, потом — снова наоборот. Молнии расстегнуты, руки лезут везде, ночь холодит кожу — мы захлебываемся в чувствах. Нам щекочет нервы ощущение опасности: мы не то слышим, не то нутром чуем приближение посторонних. Ах так — мы срываемся с места и пытаемся скрыться в темноте. Мы несемся верхом на веселье, а когда веселье кончается, взлетаем на крыльях охватившего нас возбуждения. Нас несет над землей не страх, не азарт, а счастье, наше с тобой общее счастье.

celibacy, n.

целибат, сущ.

Не бывает.

champagne, n.

шампанское, сущ.

Ты подходишь к кровати, и в руках у тебя бутылка шампанского. С какой стати, почему шампанское — ума не приложу. Я судорожно начинаю рыться в памяти: а вдруг сегодня годовщина какого-то не самого важного события или, упаси бог, очень даже важного? Следующая мысль, которая приходит мне в голову: у тебя для меня хорошие новости, произошло что-то хорошее, и ты мне сейчас все объяснишь. Но ведь нет! Ты молчишь и только загадочно улыбаешься. Я отрываю голову от подушки, сажусь и спрашиваю тебя: что, мол, случилось? Ты в ответ все так же молча качаешь головой: да ничего особенного, все как обычно. Делаешь ты это весьма убедительно: глядя на тебя, и вправду можно подумать, что для нас обычное дело — начинать будний день (а по средам — и вовсе сам Бог велел) с шампанского.

Ты подносишь бутылку к моей ноге, и я ощущаю прикосновение холодного стекла, покрытого ледяным конденсатом. Похоже, бутылка пролежала в холодильнике всю ночь. Как-то это прошло для меня незамеченным. В другой руке у тебя узкие бокалы на тонких ножках. Ты ставишь их на столик у кровати — рядом с бесстрастными часами, ничуть не помогающими мне разгадать твою загадку, рядом с упаковкой бумажных салфеток и со стаканом воды.