Евгений Москвин - Предвестники табора

— Я… я иногда думаю, что не люблю Машу. Иногда я так думаю, да. Но знаешь, именно сегодня… мне почему-то хватает смелости говорить об этом вслух.

— Почему ты говоришь о смелости?

— Потому что… потому что я всегда боялся… боялся… остаться один. Вспомни, чем кончил мой отец… ну скажи, скажи, я сейчас похож на своего отца, да?

— Что?

— Маша всегда мне напоминает о моем отце, когда я выпиваю. Как только она узнала, чем он кончил, это стало у нее… Она всегда давила на меня, Макс… А вернее, поддавливала — аргументировано доказывая, что я ошибаюсь… а вернее, ничего она не доказывала — я сам признавал ошибки, стоило ей только бровью повести… но по поводу моего отца… Это же не очень честно с ее стороны — нажимать на меня по поводу отца. Она же не знала его. Ну ответь мне, Макс, а? Разве честно это?..

Я молчал. Через некоторое время Мишка продолжал:

— Но знаешь, я упомянул об отце не потому, что Маша нажимает на меня. Совершенно не потому… я просто помню всю боль нашего детства… я все помню… то, что случилось с моим отцом… то, что случилось с Олькой… И то, как я поступал по отношению к тебе. Скажи, ты не держишь на меня зла?

— За что? — осторожно спросил я.

— Нет-нет, я знаю, ты обижаешься на меня. Ты должен на меня обижаться — то, как я подставил тебя тогда…

Я нахмурился; удивленно.

— О чем ты?

— А помнишь, как ты кинул по соседскому дому? Как этого старика-то звали, который там жил, а?..

В очередной уже раз я смотрел на Мишку и ничего не отвечал. На сей раз, однако, я испытал растерянность.

Полную.

— Не помнишь? Как-то на букву… «к»? Кажется, на букву «к». Но да ладно, неважно… Я ведь после этого сказал Ольке, что это ты во всем виноват… Помнишь, когда наш секрет наружу выплыл? После того, как мы играли в салки на великах… я ведь увел Ольку в сторону… или она домой пошла, а я нагнал ее — уже не помню.

«А я помню».

Тень Мишки и тень дымохода на земле…

Человек застрял в дымоходе по шею.

И до этого я увидел такую же тень, когда Перфильев схватил меня за руль — когда я угонял на велосипеде.

А что означало это совпадение? Нет, не совпадение — подсказка, мне — для того, чтобы я понял, — через много лет, — кто на самом деле виноват в исчезновении Ольки. То, что Перфильев и грабители, которым он был наводчиком, — это только одна сторона монеты. Перфильев имел отношение, да; грабители, вскрывавшие дома, — скорее всего, они убили Ольку. Но и Мишка тоже имел отношение, ибо он создал Предвестников табора — своим воображением, сказочную сторону моего детства, фантастическую, зеркальную, наконец, его сторону, погубившую Ольку.

Пять дней назад.

Это еще одна разгадка.

Но все же — какова доля Мишкиной вины? Он же не мог знать, что его фантазия имеет свойство материализовываться — так же, как он, не отдавая себе отчета, угадал мой сон — Мишка сделал это ненамеренно, у него все само собой получилось! А как только он заподозрил, что Предвестники табора появились по его вине, он сразу запретил мне говорить о них и о Стиве Слейте — дабы еще чего-нибудь не случилось…

Нет, это не обеляло его.

— Короче, я нагнал Ольку и во всем обвинил тебя, а сам вывернулся… но послушай, скажи… ты не винишь меня?

— За что? Я же не знал об этом.

— Нет-нет, за то, что ну… мне следовало уговорить тебя не кидать камнем… я же не…

— Нет, не виню, Миш, — оборвал я.

Мишка, однако, и не думал успокаиваться. Снова он принялся причитать и жалеть себя — о том, что Маша его все время пилит, о том, что ему надоело сидеть в К*** — но главное: он понял это только сегодня, — Мишка постоянно это подчеркивал.

— Ну так уезжай отсюда.

— Нет, это означало бы сдаться. Не такой я слабак! Эти чертовы туристы, они у меня уже в печенках сидят. Я вот что сделаю. Поставлю здесь пограничный столб, запрещу въезд на курорт… прямо, как в моей теории… в моей теории государства. Не хочу, чтобы они нарушали мой покой — я устал от случайных людей, Макс! — Мишка стал озираться. — Вот смотри, Макс, смотри… хочешь, закричу сейчас? Скажу, чтобы все выметались отсюда…

— Миш, не стоит…

— Чтобы они не нарушали мой покой…

Я резко поднялся из-за стола.

— Ну все, пошли отсюда.

— Не пойду.

— Пошли.

— Нет, не пойду. Я буду кричать сейчас.

— Ты хочешь выместить на них злобу за то, что неудачно женился? — не выдержал я и тотчас после этого развернулся и направился вон из бара.

Мишка встал и поплелся за мной.

На ходу он произнес как-то отстраненно, почти обиженно: