Джеймс Риз - Книга теней

– Отчего ты так его называешь? – спросила я из духа противоречия. – Только потому, что в этот день убили короля?

– Mais поп! – ответил он. – Именно в этот день мы встретили Асмодея. – По словам священника, им пришлось лишь сопроводить тело казненного короля до кладбища Маргерит, а там…

– Нет, Луи, я точно помню, что это было кладбище Мадлен. Именно там они затолкали тело короля в гроб, который был слишком мал для него, а потом швырнули в общую могилу . – И с отвращением добавила: – За несколько су могильщик разрешал гражданам бросить лопату извести на гроб короля .

– Возможно, ты и права, – сказал священник.

– Конечно, права. И вовсе не труп Капета привел нас к Асмодею, а его голова, которая, если ты помнишь, отправилась совсем по другому маршруту.

– Теперь припоминаю, – сказал он. – Тюссо.

– Да , – подтвердила Мадлен. – Тюссо .

…Женщина по имени Мари Грохольц, впоследствии мадам Тюссо.

Во время революции возникла переходящая в манию мода на des choses en cire [132]. Один медик, ставший импресарио, некий доктор Кюртиус, выставлял восковые бюсты знаменитостей и преступников в своем кабинете на бульваре Тампль. Его юная ассистентка, не слишком красивая, но невероятно тщеславная, сначала делала для Кюртиуса модели, но вскоре уже изготавливала слепки. Поскольку Кюртиус был близок к Маэстро (так иногда называли Сансона), тот сообщал ему, когда, где и кого казнят. Получив эти сведения, Кюртиус давал поручение Мари следовать за повозкой с телом казненного на кладбище Мадлен или какое-то другое и там, быстро работая en plein air [133], рядом с могилой, а иногда и в ней , она снимала посмертные маски непосредственно с голов, а потом изготовлялись слепки.

– Эту Тюссо называли «вощительницей трупов», – сказал отец Луи, добавив восхищенно: – Да, трудолюбивая девушка, ничего не скажешь! Во время террора неоднократно видели, как Мари бежит за похоронными дрогами, нагруженная корзинами со щипцами, иглами, холстом и воском, а за спиной у нее, словно крылья, развевается черный плащ. Получая в свое распоряжение голову, она тщательно стирала с нее кровь и отруби (ими устилали дно корзины палача, чтобы впиталась кровь), намазывала голову льняным маслом и окисью свинца, накладывала воск и ждала, пока маска затвердеет. Когда дело было сделано, она швыряла голову назад, в могилу, как мелкую рыбешку, которую нет смысла оставлять.

Помнится, призраки рассказывали мне о Тюссо ранним-ранним утром, когда еще не рассвело. Не знаю, где мы тогда находились, по-видимому близ Баланса. Припоминаю, что наш разговор сопровождало бормотание воды: уровень ее в реке поднимался повсюду.

– Асмодей, – продолжал отец Луи, – извлекал свою выгоду из террора, как и многие другие.

– Да , – отозвалась Мадлен, – у него были связи. Благодаря зловещему очарованию, умело поданной лжи, грубой силе влияние его было безгранично. Никто не осмеливался сопротивляться или отказывать ему.

Не зная, к чему клонят призраки, я молчала.

– Итак, – сказал священник, – если бы гроб короля открывали в тот день на кладбище…

– Нет, – сказала я. – Асмодей не…

– То была всего лишь голова, ведьма, и открывали его только на несколько часов.

– Этого времени вполне хватило бы Мари, чтобы сделать слепок.

Услышав это, я ужаснулась, но не удивилась: честно говоря, я без труда могла представить Асмодея, убегающего с отсеченной головой короля.

По-видимому, Асмодей играл роль посредника в сделках с Кюртиусом, передавая Мари за определенную плату требуемые головы. В том, что голова недавно носила корону, он, должно быть, не видел ничего для себя зазорного.

– Сансон тоже участвовал в сделке, – продолжал отец Луи, – как, впрочем, и кучер. Неподалеку от эшафота, когда повозка выехала с площади, возница передал Асмодею прочный джутовый мешок, получив взамен другую голову в таком же точно мешке (недостатка в отсеченных головах тогда не было), чтобы могильщик или граждане, толпящиеся на кладбище, не заподозрили неладное и не захотели бы взглянуть на королевскую голову.

– Но это не была бы голова Капета, – заметила я.

– Нет, не была бы , – откликнулась Мадлен. – Это была бы лишенная индивидуальных черт масса крови, отрубей и спутанных волос. Да и не нашлось бы в этот день такого христианина или просто гражданина, который пожелал бы приблизиться к отрубленной голове короля: вокруг нее все еще сохранялась аура тайны и страха… Разве нас всех не учили, что короли связаны некими узами с Богом и монаршье право даровано им Божественным Провидением?