Дина Бакулина - Андерсен-Кафе

В общем, я согласилась. Теперь важно убедить в необходимости этого конкурса всех остальных. Ах, как бы только всё это получше организовать?!

— Та-ак, где же моя кисочка? — раздался в прихожей характерный с хрипотцой голос Валентины. — Ах, вот ты где, моя кисочка!

Я в это время немного замешкалась на кухне. Выйдя на встречу Валентине, я обнаружила, что та уже кормит довольного Андерсена пахучей сине-коричневой бурдой в одноразовой пластиковой тарелке. Кормит тут же, не отходя от двери. Я даже не стала рассматривать, чем поэтесса угощает моего кота: у меня Валентинина пища в любом случае большого доверия не вызывает. Ну, а если Андерсен ест, значит, ему нравится. О вкусах, как известно не спорят.

— А я вам, Люба, как и обещала, пьесу принесла. От Кирилла, — торжественно провозгласила Валентина.

«Пьеса от Кирилла… — подумалось мне. — Надеюсь, Валентина не снабдила пьесу своими потрясающими стихами…»

— Ну, так что же вы, Люба, не приглашаете? — с укором произнесла поэтесса, уверенно направляясь в Зелёную комнату.

— Зачем же мне вас особо приглашать, Валентина… простите, я, кажется, забыла ваше отчество…

— Невозможно забыть то, чего не знаешь! — назидательно произнесла гостья. — Вот что, Люба, давайте-ка мы с вами без всяких отчеств! Называйте меня запросто, по имени, я вас очень прошу! — и Валентина снабдила свою просьбу умоляющим жестом. Она уже не только уселась за письменный стол в Зелёной комнате, но и взгромоздила на него свою большую хозяйственную сумку. Надо сказать, что короткие светлые волосы Валентины на этот раз не стояли торчком, как у мальчишки-хулигана, а были аккуратно зачёсаны назад.

— Хорошо, хорошо, — поспешно согласилась я, усаживаясь рядом, на соседний стул. — Мне вас, Валентина, и приглашать-то неудобно: ведь вы самый настоящий старожил… и…

— Надеюсь, этим своим «старожил» вы не на возраст мой намекаете? А? — пристально взглянув на меня, грозно спросила поэтесса.

— Ну что вы, что вы… мне бы и в голову не пришло… — начала энергично оправдываться я, но не успела закончить фразу, потому что Валентина вдруг громогласно расхохоталась, сотрясаясь всем телом:

— Аух! Ха-ха-ха!!! — откинувшись на спинку стула, заливалась она: — Ха-ха-ха!!!

У неё удивительный смех. Не знаю даже, как определить его… сильный, что ли… хотя, наверное, о смехе так не говорят…

Отсмеявшись, Валентина разложила передо мной листочки отпечатанной пьесы. Я прочитала название: «Дом, где разбиваются сердца».

— Ничего не понимаю, — размышляла я вслух, — название что-то уж очень знакомое, такое впечатление, что я уже где-то…

— Люба! — с невыразимой укоризной произнесла Валентина. — Ну, никто же и не сомневается, что вы знакомы с пьесой Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца»!

— Так. Точно! Бернард Шоу. Он ещё «Пигмалиона» написал, да?

— Ну, разумеется, Люба! — тем же укоризненным тоном сказала Валентина. Мне почему-то вспомнилась фраза из кинофильма «С лёгким паром»: «Ну, какой вы тупо-ой!» Слова другие, а смысл и интонация те же. Но я всё-таки упорно пыталась понять, почему пьеса, написанная нашим Кириллом, называется так же, как и пьеса Бернарда Шоу.

И только открыла рот, чтобы задать этот вопрос, как Валентина опередила меня:

— Да ведь это и есть та самая пьеса, только наш Кирилл её подправил немного, вот и всё!

— Как подправил?

— Ну как, Люба! Кое-где сократил, кое-что изменил. Так — в общих чертах… А как ещё, по-вашему, можно пьесу подправить?! Аух! Люба!

— Понятно. То есть Кирилл адаптировал пьесу Бернарда Шоу для нашего доморощенного театра?

— Да. Для нашего, доморощенного, — кивнула Валентина. — Ну вы читать-то будете, Люба, или как?

— Конечно.

Признаться, я очень смутно помнила пьесу «Дом, где разбиваются сердца», я, по-моему, даже и не читала её, а лишь однажды смотрела спектакль… Но точно помню, что спектакль этот мне очень понравился, сильное впечатление оставил.

Я принялась было читать, как вдруг душу мою пронзила поразительная догадка:

— Валентина! — решительным тоном начала я. — А почему это вам так важно, чтобы я прочитала пьесу?

— Почему?! А кто же, по-вашему, спектакль-то ставить будет?

— Кто? — спросила я наивно.

— Вы, разумеется. Больше некому! — Валентина не переставала дивиться моей непонятливости.

— Но… извините, Валентина, отчего же вы так решили? — возмущённо протестовала я.

— Да больше-то всё равно никого не заставишь! — отрубила Валентина.