Дина Бакулина - Андерсен-Кафе

— Надеюсь, мы подружимся, — изо всех сил пытаясь «включить обаяние», добавила я. И… тоже улыбнулась. Хочется думать, что это у меня получилось естественно.

Впрочем, улыбались мы друг другу совсем недолго: ведь за чем-то же эта странная кампания сюда всё-таки пришла. Неужели же зашли просто так на меня, новую хозяйку полюбоваться, познакомиться. Но почему же в массовом порядке? А если так, то уж прихватили бы заодно и всех своих родственников!

— Люба! — прервала мои размышления Валентина. Я, кажется, уже говорила, что именно она являлась автором тех странных стишков, которые мне недавно показывала Розалия. — Люба! — посмотрите, пожалуйста: тут где-то должна быть скатерть, достаньте её, если вам не трудно, а мы уж и расстелем и накроем сами.

Я вопросительно посмотрела на Валентину.

— Валя! — укоризненно сказала кудрявая домохозяйка Ольга. — Ну, Люба же ещё не в курсе дела!

— Ах да, да! — Валентина хлопнула себя рукой по лбу. — Люба, дело в том, что у меня юбилей скоро намечается! Ну, вот мы и решили скромно, в тесном, что называется, кругу отметить. Чисто символически. Надеюсь, вы не против? — и Валентина так ласково и в то же время твёрдо взглянула на меня, что я не смогла ничего возразить. Вместо этого я покорно поплелась на кухню и принесла оттуда одну из хранящихся в шкафчике скатертей. Взяла самую красивую — золотистую. Юбилей, всё-таки!

Компания дружно расстелила скатерть, а потом принялась накрывать на стол. Тарелки, вилки, ложки носили из кухни уже сами. Мы с Андерсеном за ними даже не успевали. Потом компания стала вытаскивать из сумок, пакетов и авосек разную снедь. Чего тут только не было: и мясо в кляре, и заливная рыба, и фаршированные баклажаны, и салаты разных видов, и фрукты и… всякая всячина.

Уже через четверть часа стол ломился от яств. Все выглядело очень аппетитно, но лишь до тех пор, пока Валентина не начала ухаживать за гостями. Это ухаживание заключалось в том, что она то и дело обходила собравшихся и подкладывала в переполненные тарелки очередную порцию салата или рыбы или других каких деликатесов. Но «подкладывала» — слово для описания такой процедуры не самое точное, потому что после очередного обхода Валентины каждая тарелка начинала всё больше напоминать… я даже не решаюсь сказать, что именно она начинала напоминать: слово, кажется, не слишком хорошее.

Так или иначе, но благодаря назойливым стараниям юбиляра, в одной единственной небольшой посудине перемешивались друг с другом маринованный и свежий помидоры, салат из морковки, салат из крабовых палочек, фаршированный баклажан, котлетка, мясо в кляре, заливная рыба, редька с чесноком, грибы в рассоле, свёкла в майонезе и так далее. К тому же и запах вся эта мешанина приобретала довольно… специфический. Даже трудно сказать, чем это все пахло, но аромат блюда был ещё менее аппетитным, чем его вид.

Однако чувствовалось, что участники пиршества давно привыкли к варварским методам Валентины, к её особенной манере присматривать за чужими тарелками. Гости протестовали довольно вяло, безнадёжно, что ли. Но всё-таки протестовали! Правда, виновницу торжества это нисколько не останавливало, даже наоборот: каждая новая попытка сопротивления разжигала в Валентине всё больший азарт. Например, когда кудрявая домохозяйка Ольга (она терпеть не может баклажанов) попыталась закрыть свою тарелку обеими руками, Валентина довольно грубым жестом отвела её руки и запихнула-таки ненавистный баклажан в переполненную тарелку.

Но странное дело — эта бесцеремонная выходка Валентины вызвала лишь сочувственную улыбку остальных. Причём, сочувствие относилось не только к потерпевшей Ольге, но и к властно-решительной Валентине! Это меня очень удивило. И знаете, что мне ещё показалось? Что все собравшиеся очень хорошо, почти с любовью относились к бесцеремонной юбилярше: они не только терпели весь этот беспредел, но и бесстрашно жевали разноцветную массу, образовавшуюся в их тарелках. И сдаётся мне, что, если бы кто-то из этой компании решился подражать Валентине и отчубучил бы нечто подобное, он тут же получил бы, так сказать, по носу.

Меня же это насильственное распределение продуктов вывело из терпения. Видели бы вы только мою тарелку! В ней толстым неровным слоем лежала пахучая фиолетовая каша, о которой трудно было сказать, называлось ли это когда-то рыбой, морковью, или баклажанами!