Дина Бакулина - Андерсен-Кафе

Я объяснила, что вызывающее поведение нашей малохольной компании связано с репетициями спектакля.

— Спектакль! — всплеснула руками Аграфена Ивановна. — Когда? В воскресенье? Так я тоже приду посмотреть! Не возражаешь?

И тут я вспомнила, что как главный организатор всех мероприятий в кафе, должна обеспечить явку зрителей! Правда, если говорить начистоту, я втайне мечтала, что, может быть, как-нибудь всё же обойдётся… вообще… без зрителей. Видимо, не обойдётся.

— А как спектакль называется?

— «Дом, где разбиваются сердца».

— Да! — задумчиво произнесла тётя Груша. — Название ничего, хорошее. Я и Колю приведу, соседа моего. Не возражаешь?

— Конечно, приводите, — согласилась я. И в самом деле — где один, там и двое. Решив, что мы с Аграфеной Ивановной уже обо всем договорились, я мягко, но выразительно посмотрела на входную дверь: мне всё-таки настала пора возвращаться к актёрам, несмотря на то, что в пылу репетиции они обо мне совсем позабыли. И всё же, я — суфлёр и критик спектакля, и вообще… неизвестно, куда уведёт их фантазия без моего мягкого, но чёткого руководства.

Тётя Груша, кажется, намёк поняла. Она тоже посмотрела на дверь и проворчала:

— Стою тут с тобой, а у меня дел по горло…

Я обрадованно и понимающе кивнула.

— А спектакль-то во сколько начнётся? — спросила она.

— Ой!.. — спохватилась я. — А мы ещё и не решили!

— Ладно, я попозже к тебе зайду, узнаю. Ты когда спать ложишься? Я ведь знаю — ты сейчас здесь живешь! Правильно?

— Правильно, — подтвердила я. — А ложусь… ну… часов в одиннадцать, примерно.

— Хорошо. Зайду, — кивнула Аграфена Ивановна и ушла.

Андерсена же и след давным-давно простыл, только его и видели. Очень ему интересно смотреть, как мы тут репетируем!.. Он привёл ко мне дворника и ушёл обратно на свой любимый двор, играть с Клавой или клянчить колбасу в Колбасной лавке. Привёл ко мне потенциального зрителя и ушёл. Ну, и ладно. Репетиция продолжается, — я снова занимаю почётное место суфлёра и критика.

Тётя Груша вернулась снова поздно вечером, примерно через час после того, как закончилась наша последняя репетиция. Теперь она была одета в простое серое платье, а голову её уже не прикрывала старенькая дешёвая косынка. Волосы у неё оказались редкие, не слишком длинные, и почти совсем седые. Тётя Груша зашла уточнить время начала спектакля, но Романтики так пока с этим и не определились. Генеральная репетиция всех изрядно вымотала, после неё никому больше не хотелось ни спорить, ни решать важные вопросы. Мы условились созвониться завтра, в субботу, и тогда уже определиться со временем.

Я так и сказала Аграфене Ивановне, а она почему-то очень огорчилась. Тогда я заверила её, что я непременно позвоню ей завтра и сообщу, когда нужно приходить. Пообещала, что без неё и без Коли мы спектакль начинать не будем. Но тётя Груша всё равно выглядела огорченно. Мне даже показалось, что ей не хочется уходить из кафе. И ещё мне показалось, что тётя Груша недавно плакала. Я пригласила её войти и предложила выпить со мной чаю. Она, кажется, немного повеселела.

Мы прошли на кухню. Аграфена Ивановна категорически отказалась пить чай в Зелёной или Оранжевой комнатах, поэтому мы с ней отправились на кухню. Андерсен заглянул к нам из двора, поел своего любимого варёного минтая, внимательно оглядел нас и снова отправился во двор. Похоже, гулять во дворе вечером нравится ему ещё больше, чем днём: и прохладно, и светло, — белые ночи всё-таки!

Аграфена Ивановна, по-видимому, о чём-то крепко задумалась, так, что вовсе забыла о моём присутствии, — поэтому мы с ней пили чай в полном молчании. А потом дворничиха отставила чашку в сторону и заплакала. Она плакала негромко, потому что изо всех сил пыталась сдерживаться, но даже когда она перестала всхлипывать, слёзы всё равно текли из её глаз тонкими струйками. Лицо же её при этом оставалось, — вернее, казалось — спокойным. Тогда, наконец, я спросила, что у неё случилось.

Аграфена Ивановна ответила не совсем понятно. Сказала, что случайно во время сегодняшней репетиции, среди актёров узнала нашу Валентину. Увидела её ещё издалека, из коридора кафе, а узнала, только когда Валентина сняла с себя мужской парик с бакенбардами. Оказывается, тётя Груша, когда-то работала с Валентиной в одной и той же школе. Только Валентина была там учительницей, а Аграфена Ивановна — уборщицей. Сообщив об этом простом факте, тётя Груша почему-то снова заплакала. А я не могла взять в толк, что её так расстроило, — неужели внезапное свидание с товарищем по работе?..