Леонид Габышев - Жорка Блаженный

— Здорово, земляк!

— Здравствуйте, — робко ответил я.

Он внимательно разглядывал меня и мою поношенную одежду. В левой руке старенькая сумка. Пока доехал до станции, нашел несколько пустых бутылок.

— Ты здешний? — спросил водитель.

— Нет.

— А откуда собак знаешь?

— Да в прошлый раз познакомился с рыжей сукой.

— А-а-а, — протянул водитель. — А из здешних кого знаешь?

— Кроме суки, никого.

— Тебя как зовут?

— Меня-то? Жора.

— Слушай, Жора, просьба к тебе. Ты знаком с рыжей сукой, поймай ее. За это получишь двадцать пять рублей.

— Хорошо, — сказал я, — поймаю.

— Тогда садись.

Я плюхнулся на заднее сиденье к молодому, модно одетому цыгану. Впереди, рядом с водителем, средних лет мужчина, похожий на узбека. Мы нагнали собачью свадьбу в лесу, петляя между деревьями, и остановились возле поваленной березы.

Вышли из машины. Цыган держал тонкую веревку с приготовленной петлей на конце. Он сунул ее мне в правый карман брюк так, что петля оказалась сверху и чуть выглядывала, прикрытая пиджаком.

— Жора, — сказал он, — действуй так: когда сука тебя подпустит, левой рукой погладь ее по голове и на секунду накрой ладонью глаза. В этот момент правой выхвати из кармана петлю и надень ей на голову. Помни: ты ловишь собаку, а вместе с ней четвертную.

На мой свист кобели в березняке повернули морды. Я закричал:

— Рыжая! Рыжая!

Сука завиляла хвостом. Направился к ней не торопясь, вытянув вперед руку. Не доходя, сел на корточки и стал ласково звать. Она подбежала, и я сделал все, как сказал цыган. Сука заскулила, стараясь вырваться, и петля затянулась. Подоспевший цыган выхватил у меня веревку и потащил суку к раздвоенной кривой березе. Перекинув веревку через ствол, потянул… Хриплый визг огласил лес, и раздался кобелиный лай, удаляющийся от нас.

Подошел узбек с монтировкой в руке и протянул четвертную.

Собака хрипела и дергалась. Узбек с плеча ударил монтировкой ее по голове, а у цыгана сверкнул в руке нож…

Я тронул в сторону машины за своей сумкой. Убийство собаки живодерами показалось мерзостным. Вдруг сзади услышал торопливые шаги и окрик:

— Жора, подожди!

Оглянулся. Ко мне спешил цыган.

— Слушай, земляк, не уходи, мой напарник подвернул ногу, — подойдя, сказал цыган. — Мы сейчас вырежем у собаки матку и продадим, как лекарство, за большие деньги. Помоги нам, и получить еще сто рублей.

Я слыхал: цыгане и вшей продают от желтухи как снадобье, а тут собачья матка. Любопытно! И я согласился.

Мы вернулись. Узбек растирал подвернутую ступню.

Цыган полоснул по веревке ножом, и мертвая собака упала на красную траву. Из крови он оттащил ее за хвост и располосовал живот. Я отвернулся и закурил.

Цыган вырезал у суки матку и завернул в носовой платок.

Мы медленно шли к машине. Узбек опирался о палку, несмело ступая на больную ногу.

Они сели в «Жигули», тихо между собой поговорили, и цыган, выйдя из машины с портфелем, бодро сказал:

— Ну, Жора, идем продавать матку.

За лесом свернули в улицу, потом в другую и остановились возле кирпичного особняка. Цыган толкнул калитку; она оказалась заперта. За забором раздался грозный собачий лай. Цыган, просунув руку в отверстие, отодвинул засов и надавил. Калитка приотворилась. Вытащив из портфеля пышный черный материал, ступил в ограду и швырнул его в сторону собаки. Лай прекратился, раздалось радостное, легкое повизгивание. Цыган вернулся, крепко взял меня за руку и, уверенно сказав: «Пошли», — завел в ограду. Затворив калитку, задвинул засов и пошел к сенкам особняка, держа меня за руку. Я бросил испуганный взгляд на пса: он, оседлав пышную черную материю и придерживая ее передними лапами, отменно работал задом, высунув наполовину ярко-красный кобелиный прибор…

Мы взошли на высокое крыльцо, и цыган, быстро отомкнув замок, увлек меня за собой.

— Стой здесь, сейчас продам или обменяю матку и пойдем, — сказал он и зашел в особняк.

Через отворенные двери сенок я смотрел на потерявшего бдительность кобеля. Он до экстаза увлекся онанизмом! Боже мой! В псе увидел брата по несчастью: я, как и этот кобель, но только из-за болезни, лишен половых наслаждений и всю жизнь занимаюсь мастурбацией.

Скоро вышел цыган с двумя разноцветными картонными коробками. Поставив их, сказал: «Момент», — и вновь скрылся в особняке. Вернулся с двумя большими серыми сумками. Бросив: «Бери», — вышел на крыльцо. Я взял тяжелые коробки.

В огороде мы перелезли через забор и пошли в сторону леса. В ложбине нас ждали белые «Жигули».