У задней двери дома доктора Хеншоу, в снегу, Роза поцеловала Патрика, попыталась заставить его открыть рот, вытворяла с ним безнравственные вещи. Он целовал ее мягкими губами, робким языком; он не то что держал ее в объятиях, а скорее валился на нее, и Роза никак не могла найти в нем силу.
— Ты такая красивая. У тебя прекрасная кожа. Такие светлые брови. Ты такая хрупкая.
Розе было приятно это слушать. Кому угодно было бы приятно. Но она предостерегающе сказала:
— Не такая уж я и хрупкая на самом деле. Я довольно плотная.
— Ты не знаешь, как я тебя люблю. Есть одна книга, она называется «Белая богиня». Каждый раз, видя обложку, я думаю о тебе.
Она вывернулась из его объятий. Наклонилась, черпнула горсть снега из сугроба, который намело у крыльца, и нахлобучила Патрику на голову.
— Ты мой Белый бог!
Он затряс головой, сбрасывая снег. Роза набрала еще снегу и швырнула в Патрика. Он не засмеялся, а удивился и встревожился. Она стряхнула снег у него с бровей и слизала — с ушей. Она смеялась, хотя ощущала скорей отчаяние, чем веселье. Она сама не знала, почему вдруг сделала такое.
— Доктор Хеншоу, — прошипел Патрик. Нежный поэтический голос, которым Патрик расписывал ее красоты, умел мгновенно исчезать, безо всяких промежуточных стадий сменяясь раздраженным менторским тоном. — Доктор Хеншоу тебя услышит!
— Доктор Хеншоу считает тебя весьма достойным юношей, — мечтательно произнесла Роза. — По-моему, она в тебя влюблена.
Это была правда: доктор Хеншоу действительно так говорила. И он действительно был достойным юношей. Но подобные Розины разговоры были для него невыносимы. Она подула на снег, застрявший у него в волосах.
— Может, тебе пойти и лишить ее невинности? Я уверена, что она до сих пор девушка. Вон ее окно. Давай, давай!
Она взъерошила ему волосы, потом скользнула рукой внутрь пальто и пощупала ширинку.
— У тебя встал! — торжествующе сказала она. — Ой, Патрик! У тебя встал на доктора Хеншоу!
Роза никогда в жизни не произносила ничего подобного и не вела себя таким образом. Даже близко не подходила.
— Заткнись! — прошипел истязаемый Патрик.
Но она не могла заткнуться. Она подняла голову и громко прошептала, словно обращаясь к окну второго этажа:
— Доктор Хеншоу! Идите посмотрите, что Патрик вам приготовил!
Злонамеренной рукой она снова схватила его за ширинку.
Чтобы остановить ее, чтобы заставить замолчать, Патрик стал с ней бороться. Одной рукой он зажал ей рот, а другой отталкивал ее руку от своей промежности. Широкие рукава его пальто хлопали по Розе, как крылья. Как только он начал сопротивляться, она успокоилась — именно этого она от него и хотела: чтобы он начал как-то действовать. Но нужно было продолжать сопротивление, пока Патрик не докажет, что он сильнее. Она боялась, что у него это не получится.
Но он в самом деле оказался сильнее. Он давил на нее — вниз, вниз, и она опустилась на колени, а потом уткнулась лицом в снег. Он заломил ей руки за спину и повозил лицом по снегу. Потом отпустил и этим чуть все не испортил.
— Роза! Тебе больно? Роза, прости меня!
Она, шатаясь, встала и придвинула облепленное снегом лицо вплотную к лицу Патрика:
— Поцелуй меня! Поцелуй снег! Я тебя люблю!
— Правда? — жалобно спросил он, смахнул снег с уголка ее губ и поцеловал ее — растерянно, что было вполне понятно. — Правда любишь?
Тут загорелся свет, затопив их обоих и истоптанный снег, и голос доктора Хеншоу зазвучал у них над головами:
— Роза! Роза!
Она звала терпеливо, ободряюще, словно Роза потерялась в тумане рядом с домом и ей нужен был ориентир, чтобы выбраться.
* * *
— Роза, ты его любишь? — спросила доктор Хеншоу. — Подумай хорошенько. Любишь?
Ее голос был очень серьезен и полон сомнений. Роза набрала воздуху и ответила так, словно ее переполняло спокойствие:
— Да, люблю.
— Ну что ж…
Роза просыпалась посреди ночи и ела шоколадные батончики.
Ее тянуло на сладкое. Часто посреди занятий в университете или во время сеанса в кино она принималась мечтать о шоколадных кексах, пирожных и особенном торте, который доктор Хеншоу покупала в «Европейской кондитерской»: он был напичкан сгустками насыщенного горького шоколада, который вытекал на тарелку. Стоило ей начать думать о себе и Патрике, стоило ей пообещать себе разобраться наконец в своих чувствах, как начинались эти позывы.
Она полнела, и между бровями у нее расцвело созвездие прыщиков.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу