Алексей Слаповский - День денег

– Обхохочешься, – сказал Змей. – Самое дешевое пиво – четыре рубля. Рубля не хватает на бутылку! Ведь надо-то по глотку всего!

Парфен и Писатель молча согласились. Нет, конечно, глоток этот оживит не более чем на полчаса, но они знали, что полчаса им хватит, чтобы предпринять какие-то дальнейшие действия. Ибо в похмелье, да и в любой совместной выпивке, самое важное – начать. А потом как-то само собой получается, опытом проверено: появляются откуда-то люди с деньгами, вино, водка, пиво – словно первые эти крохи есть смазка для двери, распахивающейся в совсем другой мир, где нет проблем и мучений, где приятные неожиданности ждут тебя за каждым углом!

– Чероки, – сказал непонятное слово Парфен, глядя за окно.

– Чего? – спросил Змей.

– Джип «чероки», – пояснил Парфен. – Машина Больного. Стоит у дома. Значит, Больной дома.

– Голый номер, – сказал Змей.

Больной не был больным, просто маленького Сашу Гурьева спросили: «Почему такой толстый?» – и он надул губы и ответил: «Я не толстый, я больной!» – хотя был абсолютно здоров. Так он и получил кличку. Само собой, вслух ее никто не произносит теперь: Больной стал богат, ни с кем из друзей детства и соседей давно не знается, доживая здесь последние месяцы, достраивая особняк на ближней окраине города.

– Почему голый номер? – спросил Писатель Змея. – Ты у него брал взаймы?

– Нет.

– А другие?

– Нет. Ясно, что не даст.

– Да почему же ясно? Никто не пробовал, а ясно! Вот мы сейчас пойдем к нему все трое и спросим рубль! Мы придем радужными призраками детства, и он умилится!

– Если в рабочий день у него машина стоит, значит, он вчера тоже пил, а сегодня болеет, – сказал Змей, знающий такие вещи. – С ним редко, но бывает.

– Наверно, поправляется сейчас? – с надеждой спросил Писатель.

– Никогда. Боится запоя. Лежит и перемогается.

– Тогда он не даст, – сказал Парфен. – Если он мучается, он злой. Чтобы и другим плохо было. Он не даст.

– Отнюдь! – поднял палец Писатель, почувствовавший вдруг прилив бодрости и фантазии. – С похмелья человека мучают кроме страданий физических – какие еще? Его мучают угрызения совести. Стыд.

– Это Больного-то? – засомневался Змей.

– А чем Больной хуже других? – задал Писатель гуманистический вопрос. – Моральное похмелье после выпивки, я уверен, терзает даже убийц и насильников. Пусть ему стыдно не перед людьми, близкими и далекими, но ему обязательно стыдно перед тем единственным, что он уважает, ценит и любит – перед собственным организмом. Да, Больной злится. На жену, на детей, на весь свет. Но и моральное страдание нельзя не учитывать. И вот приходим мы – за рублем. И он понимает, что у него есть возможность сделать добро, он вдруг вспоминает, что добро это хорошо, что за него воздастся, благодеяние для похмельной души все равно что рассол для похмельного тела, и он даст нам рубль.

– Нет, – сказал Парфен не столько от сомнения, сколько от привычки оппонировать и быть пессимистом. – Ты не прав. Он стал богатым, заносчивым. Недавно он проехал мимо меня и обрызгал грязью. Мы придем и застанем его больным, жалким. Ему это будет неприятно. И он не даст рубля.

– Допустим, я приму твою версию! – воскликнул Писатель. – На самом деле я не принимаю ее, но, допустим, принял. Да, он жалок, болен. Но то, что к нему придут люди еще более жалкие, его утешит. И он даст рубль!

– Между прочим, – сказал Парфен, – просьба о рубле может быть им воспринята как насмешка! Он подумает, что мы считаем его таким жлобом, что не решаемся просить больше. И не даст рубля!

– Все зависит от того, как просить. Кто нам мешает сказать, что мы решили выпить бутылочку водки, но не хватает всего лишь рубля. В этом нет ничего для него унизительного. И он даст рубль!

– Он позавидует: вот, люди сейчас получат удовольствие, а он вынужден терпеть, не может себе даже водочки позволить. И не даст рубля!

– Ты не знаешь психологию пьяницы. Настоящий пьяница рад не только за себя, когда сам пьет, он рад, когда и другие пьют. На самом деле тут скрыто подсознательное злорадство! – разгорался Писатель. – На самом деле пьяница, одобряя явно питье других, предвидит, что после питья эти другие будут мучиться с похмелья, и он поощряет их, по сути, не во благо им, а во вред! Поэтому Больной даст рубль!

– Но, если дома его жена, – не сдавался Парфен, – Больной будет думать не только о своих амбициях. Вчера он напился, он протратил сколько-то денег, а сегодня у него будет повод доказать жене, что он не мот и копейку считать умеет. И не даст рубля!