Татьяна Лисицына - Вопреки предсказанию (СИ)

Корчащуюся от схваток Нину принесли на носилках к деревянному столу и переложили на него. Женщины и девушки, сомкнув вокруг нее кольцо, затянули песню. Нина чувствовала смоляной запах костров, по лбу и по щекам тек пот, и все тело разрывалось на части от существа, рвущегося на свободу. Когда она дернулась от боли, покрывало соскользнуло. Никто и не подумал, чтобы прикрыть ее, и она, совершенно обнаженная, корчилась от схваток, у всех на виду. Неожиданно пение прекратилось, женщины, почтительно склонив голову, расступились. В ногах у Нины стоял предводитель Огненного братства. Он что-то спросил у принимающей роды женщины. После ее ответа правитель одобрительно кивнул головой. Он смотрел на Нину, его лицо ничего не выражало, словно роды были самым обычным для него явлением. На мгновение их глаза встретились, и Нина, посмотрев на него с презрением, повернула голову набок и закрыла глаза, сдерживаясь из последних сил, чтобы не застонать. Когда он удалился, кольцо женщин сомкнулось, заунывное пение продолжилось. Схватки усилились, ребенок продвигался, она сделала последнее усилие и почувствовала облегчение. Женщины вокруг засуетились, разглядывая ребенка. Послышались восхищенные крики. Нина разлепила тяжелые веки, слипшиеся от слез, и взглянула на крошечное существо, которое предводитель Огненного братства высоко поднял над головой, чтобы все могли его увидеть. Красный от крови, малыш разевал маленький ротик, возвещая о своем вступлении в мир.

Как только Нина выполнила свою миссию, о ней все забыли. Кто-то из женщин набросил на нее покрывало. Теперь ей было холодно, зуб не попадал на зуб. Она то проваливалась в тяжелый сон, то просыпалась. У нее не осталось сил, чтобы беспокоиться о судьбе малыша. Она думала, что умирает. Когда о ней, наконец, вспомнили, молодая мать уже потеряла сознание. Ее поспешно перенесли в комнату, обмыли, накачали лекарствами и приставили сиделку. Праздник продолжался. В этот день Сатанов отменил ритуальное сожжение девочки, заменив его соломенной куклой. Он и сам не знал, почему решил обойтись без жертв.

Все ужасы и унижения прошлой ночи нахлынули на Нину, как только она открыла глаза. Поборов слабость, она приподнялась на подушке и оглядела комнату в поисках сына. Из груди вырвался тихий стон. Глупо было бы ожидать, что они отдадут ей ребенка. Мокрая рубашка на груди возвещала о появившемся молоке. Малыша нужно срочно покормить. Несмотря на боль внизу живота, молодая мать заставила себя подняться и дойти до двери. На этот раз ей пришлось достаточно долго стучать, прежде чем незнакомая ей девушка в платке и длинной юбке, появилась у дверей.

— Где мой ребенок? — спросила Нина.

— Я не знаю.

— Немедленно принеси его сюда. Его нужно покормить. Я требую, чтобы он был со мной. Вы не сможете за ним нормально ухаживать.

— Я сейчас узнаю, — девушка выскочила из комнаты.

Ждать пришлось достаточно долго, пока в комнату вошла другая девушка с длинными черными ресницами. Голову ее тоже прикрывал платок. В руках она неловко держала запеленатый сверток, который протянула Нине.

— Я принесла вам его покормить, — сказала она. — Он только что проснулся.

Нина впервые взяла на руки своего сына. Темные завитки волос, прямой аккуратный носик, голубые глаза на крошечном смуглом личике.

— Правда, красавец? — спросила девушка, наблюдая за ними.

— Может, вы выйдете и предоставите мне возможность покормить его?

— Мне не разрешено оставлять вас вдвоем с ребенком.

— Какая глупость! — гневно сказала Нина. — Неужели вы думаете, что я смогу причинить вред моему сыну?

— Ладно, — нехотя согласилась девушка. — Я выйду, но дверь закрывать не буду. Позовите меня, когда покормите.

Нина ничего не ответила, лишь крепче прижала к себе маленькое существо. Когда они остались одни, она осторожно прикоснулась губами к его лобику, вдыхая его аромат. Малыш спокойно смотрел на Нину. «Ты самый красивый ребенок на свете, — шепнула она, — и очень похож на своего папу. Он будет тобой гордиться».

Молодая мать приложила его к груди, и малыш, причмокивая, занялся делом. Нина не сводила с него глаз. Одна мысль о том, что сейчас его унесут и отдадут чужим людям, причиняла невыносимую боль. Она провела бы целый день, наблюдая, как он шевелит маленькими ручками и ножками, меняла бы ему пеленки и укачивала перед сном.