Татьяна Лисицына - Вопреки предсказанию (СИ)

— Что ты делаешь в лесу? — спросил Василий, заслоняя рукой глаза. — Да убери ты фонарь.

Обрадовавшись, что это ее сосед, Нина опустила фонарик.

— Что ты там такое зажгла? Еще пожар устроишь!

Василий прошел мимо. Не выдержав, девушка оглянулась и увидела, как он принялся затаптывать слабый огонек. Нине казалось, что он топчет ногами не горевшую тряпку, а ее мать. С криком «прекрати» она бросилась к нему и оттолкнула, но огонь уже погас. Нина опустилась перед рубашкой на колени и заплакала. Теперь она точно знала, что мама умрет. Она нарушила заговор.

— Нина, что с тобой? Вставай! — он попытался поднять девушку.

— Откуда ты взялся? — закричала она. — Я ненавижу тебя! Ненавижу! Слышишь? Никогда больше не подходи ко мне.

Нина повалилась в траву, собирая голыми руками, обгоревшие клочки рубашки и захлебываясь от слез.

— Мама, мамочка. Не уходи. Не покидай меня.

— Да что с тобой? Оставь это, ты обожжешь руки. Мама поправится, — Василий говорил какие-то слова, чтобы утешить ее. — Тебе не нужно этого делать. Ничего не получится.

— У меня получилось бы, если бы ты не вмешался. Ты что, следишь за мной?

— Я возвращался домой, когда увидел, что ты пошла в лес. Сначала не хотел тебе мешать, но не смог. Не вступай ты на эту дорогу. Ты же не колдунья.

— А что мне делать?! Сидеть и смотреть, как мама умирает? Это был мой последний шанс.

Нина повернулась и пошла прочь из леса. Позади нее шел Василий.

Николай проснулся. Открыл глаза и увидел, что Нина и Дарья Дмитриевна в халате, накинутом на ночную рубашку, стоят в центре комнаты. Светало. Голос Нины звучал отчетливо, Дарьи Дмитриевны приглушенно, словно издалека. Сиреневая дымка окутывала всю ее фигуру. Прислушался.

— Мамочка, как ты сюда попала? Ты же должна быть в больнице.

— Я пришла проститься с тобой. Мне нужно выполнить поручение отца. Возьми мою шкатулку, где я хранила свои бумаги.

Нина подошла к столу и взяла шкатулку в руки. Следуя указаниям матери, нажала на потайную кнопку, и дно шкатулки послушно выдвинулось, обнаружив тайник внутри. Там, на синем бархате, в приглушенном свете ночника, поблескивала серебряная цепочка с большим крестом.

— Это крест твоего отца, — услышала она голос матери. — Надень его.

Нина повиновалась.

— Теперь я буду спокойна. Прощай!

Нина протянула руку к матери, но кисть повисла в воздухе. Дарья Дмитриевна исчезла.

Николай сел. Что это было? Видение? Взглянул на стоящую посередине комнаты девушку и громко, испугавшись, что она исчезнет, назвал ее по имени.

— Мама приходила. Отдала мне папин крест. — пальцы девушки, перебирая звенья цепочки, добрались до креста, который она сжала.

— Дарья Дмитриевна была здесь? — на всякий случай переспросил он.

— Да. Ты видел ее?

— Видел.

Резкий звонок мобильного телефона разорвал тишину.

— Примите наши соболезнования. Дарья Дмитриевна скончалась. — врач говорил что-то еще, но Нина не слышала. Опустила телефон и так и осталась сидеть, не двигаясь.

— Что? — спросил Николай, уже зная ответ.

— Сказали, что мама умерла, — тихо сказала девушка. — Но она же только что была здесь. Она не могла умереть. Я только что с ней разговаривала.

Николай обнял девушку за плечи.

— Бывает, что душа приходит к тем, кого любит, чтобы проститься.

— Не могу поверить, что мамы больше нет. — Нина всхлипнула. Я же только что видела ее своими глазами. И ты видел.

— Да, видел, — подтвердил Николай. — Но она была нереальная. Словно в облаке. А вот крестик, — он дотронулся рукой до ее шеи, белеющей в вырезе ночной рубашки, — Здесь, и он настоящий. И это подтверждает то, что твоя мама была здесь на самом деле.

Они еще долго сидели молча. Потрясенные и испуганные. Нина не плакала. Говорила себе, что звонок оказался ошибкой. Нужно дождаться утра, когда можно будет поехать в больницу, чтобы убедиться, что мама жива. Николай понимал, что творится в душе у Нины. Понимал, что она не верит и чуть ли не впервые в жизни боялся рассвета, когда приблизится час горького знания о невосполнимой потере. И он, никого не хоронивший из близких, должен стать единственной поддержкой для любимой. Ему хотелось остановить часы и остаться в темноте, пусть с призрачной, но все же надеждой, что никаких страшных перемен в их жизни не произошло, и Нина, как и прежде, будет спешить домой, потому что мама волнуется и ждет.