Татьяна Лисицына: Вопреки предсказанию (СИ)

— Тогда до вечера, — помахав соседке, Нина отправилась к стоящему на площадке синему «форду». Рисунок положила рядом с сумкой на соседнее сидение. Ожидая пока откроется шлагбаум на переезде, вспомнила о нем. На листочке в клеточку с рваными краями детской рукой небрежно изображена синяя машина, перечеркнутая красными игольчатыми полосами. Нина не заметила, что шлагбаум уже открылся и не слышала сигналящих ей раздраженных водителей. Сомнения исчезли. Это Иван Купала, вселившийся в тело маленького калеки рядом.

Оранжевая машина впереди ехала слишком медленно. Собираясь обогнать ее, Нина включила поворотник и выехала на встречную полосу, и только тут заметила черные буквы ОГНЕОПАСНО.

Нина слышала, как водитель бензовоза сигналил ей, заметив встречную машину за крутым поворотом. Молодая женщина изо всех сил нажала на тормоз, чтобы пропустить бензовоз вперед, и лишь когда машину на скользкой дороге занесло, поняла, что совершила ошибку.

Светлана не поехала на кладбище, осталась с мальчишками дома. Сначала они долго гуляли в парке, потом она привела их домой, накормила обедом. Пока дети рисовали, пыталась читать. Только пыталась, строчек не видела, смысла не понимала, а смотреть телевизор казалось кощунственным. Зачем-то закрыла полотенцем единственное зеркало в прихожей. Слез не было, только тоска. Нина была единственной подругой, даже нет, сестрой. Они с Алексеем были ее семьей. Без Нины все теряло смысл, разваливалось. Иоанн и Алексей отдалялись и становились чужими. Ей даже казалось, хотя это и было глупо, что они больше не будут соседями, уедут. Светлана бросила взгляд на сидящих у стола мальчиков. Высунув язык от усердия, Иоанн что-то сосредоточенно рисовал. На красивом смуглом личике никаких страданий. «Сирота», — горько подумала Светлана. — «А вдруг Алексей снова женится?» Но тут же отсекла глупую мысль. Он не может жениться. Для него существовала только одна женщина и одна любовь. Откуда она все это знает? Достаточно было перехватить его взгляд, когда он смотрел на Нину.

Когда после похорон Алексей пришел к Светлане, чтобы забрать Иоанна, ей показалось, он состарился на десять лет. На лице горестные складки, морщины. На висках появилась седина. Потупясь, Иоанн вышел к отцу в коридор. Со смерти матери мальчик не пролил ни слезинки. Светлана списывала это на непонимание. Откуда малышу знать, что такое смерть? Она помнила, как пыталась ему объяснить, что мама теперь на небе.

— Я останусь с ним? — в черных глазах Иоанна никакой боли. И это странное «с ним». Словно Нинин уход расставил все по своим местам, и Алексей перестал быть отцом. Она знала, что родной отец Иоанна погиб. Нина однажды проговорилась. Потом пожалела о вырвавшихся словах, ну а Светлана постеснялась расспрашивать. В каждом доме свой чулан с тайнами. Познакомившись получше с их семьей от прежней зависти не осталось и следа. Ни Алексей, ни Нина вовсе не казались счастливыми, они жили вместе, словно по обязанности, хотя при этом Алексей — это было заметно — любил жену. А Нина, как считала Светлана, лишь старалась быть хорошей женой. И не ее вина, что у нее это не получалось.

Светлана настояла, чтобы после похорон Алексей сразу вышел на работу и оставил Иоанна у нее. Когда он, уставший, приходил с работы, соседка ставила перед ним суп. Садилась напротив, налив себе чаю, смотрела, как он ест. Старалась готовить повкуснее, хотя и понимала, что Алексею в его состоянии все равно, что лежит в тарелке. Разговаривали они мало и только по делу. Лезть в душу Света не хотела. Алексей оделся во все черное и еще больше стал походить на священника. Однажды проговорился, что с тех пор, как ушел из церкви, потерял половину себя, а после смерти Нины и свою вторую половину. Ничего не осталось. Горестно усмехнулся. Только долг. Света кивнула, подливая чаю. Жаль, что Иоанн не его родной сын. Стимула жить было бы больше. Усыновленные — это не то, что родные. Алексей женился, потому что любил Нину и, уйдя из жизни, она забрала с собой и предназначенную сыну любовь.

Маленький Иван видел не просто людей, он видел окружающую их оболочку. Мамина оболочка была желтоватой, оболочка ее подруги Нины сиреневой, у отца Иоанна — фиолетовая. У людей на улице всех цветов. Вот только оболочку самого Иоанна он не мог разглядеть. Сегодня впервые получилось. Она была черная. Теперь, глядя на него, Ваня чувствовал жжение в глазах и страх.