Илья Картушин: Молоко

Обычно тот молчит, но иногда рассказывает что-то, как правило, обличая и бичуя жуликов-продавцов, воровок-заведующих, а если порассказывать про директора — такие уж махинации!.. С предельной многозначительностью Вася хмыкает и столь же многозначительно сплевывает. Потом, помолчав, как полагается, делает вывод:

— Да, Сергуня, с волками жить…

Или, подавшись вперед, моргая часто и невинно, участливо спрашивает:

— Как крюк-то? Подходит?

Сергей пожимает плечами и кивает, мол, нормальный крюк, вроде подходит.

— Ну и ладно, — умиротворенно качает головой Вася и глубоко затягивается папиросой, — Сам гнул, — без выражения и без, упаси бог, намека какого добавляет он…

Или рассказывает Вася мимоходом, как он на молкомбинате у тамошних ребят-корешей выцыганил «газетку» всего за три бутылки красненьких, купленных, между прочим, на свои кровные… Да дело не в этом! Конечно, не в этом! Разве станет он мелочиться! Речь-то о том, что три мужика-битюга (и Вася среди них) еле-еле смогли на машину погрузить эту железяку. Вот умора — смех вспоминать. Великое ли дело — железка, а сподручней таскать ящики.

— Сподручней ведь? — спрашивает Вася…

Или интересуется сочувственно:

— Машину-то ждать — поди изведешься? То в девять, то в двенадцать — хреново. А мне лафа была, — вздыхает он кстати, — во втором подъезде живу, под окном бибикнет — делов нема…

И до того тошно становится Сергею от этих рассказиков, вопросиков, подковырочек, будто украл он у Васи что-то и не признается, так и кажется Сергею, вот-вот Вася скажет — да признайся, чего уж там — я прощу, только признайся…

Но Вася встает и говорит:

— Пора уж… Бутылочку беру? До дома подамся, надо супчику похлебать.

Когда он впервые сказал так, Сергей растерялся: самое главное — супчик, а бутылка молока, которую забирает Вася, — это пустяк, такая ерунда, что и вопроса не стоит, а если и спрошено — для формальности, не больше. Ведь суть вся Васиных разговоров и Васиного молчания в том, что он здесь истинный хозяин — он, а не Сергей. Но, как порядочный человек, Вася не говорит об этом впрямую, не гонит Сергея взашей, и — ценить надо подобную тактичность, ценить! С ним, сопляком, обидчиком, можно сказать, даже агрессором, если взглянуть поглубже, как с равным разговаривают, по-доброму — ценить надо.

Но как же дать бутылку? Утром увидят — нет ее, как объяснить? Сергей вдруг понял, если кивнет сейчас Васе, — подыграет, признает тем самым вину свою мнимую, и будет зависеть от Васи, не отвяжешься от него, как миленький, каждый вечер будешь бутылочками одаривать. И Сергей хитрит: пирамида грохочет, и он вроде бы не расслышал Васиного вопроса. А тот уже с бутылкой в руке, держит ее как гранату. Назад потребовать? Совсем неудобно…

— Взял, что ли? — спрашивает Сергей.

А Вася перехватывает бутылку и протягивает ладонь.

— Бывай, друг, — тепло говорит он.

Сергей пожимает руку.

— Ну, пока, — и вдруг, словно спохватившись, вспомнив о маловажном, спрашивает вскользь: — Деньги-то оставил или завтра отдашь?

Вася, оторопев на мгновенье, лыбится и подмигивает — завтра, мол, отдам, завтра, и шутку он оценил.

— Не забудь, — как можно серьезней говорит Сергей.

И Вася, что-то уразумев, перестает улыбаться, мрачнеет, поворачивается и уходит.

Свою бутылку в этот раз Сергей не берет, зная, что Вася и не подумает платить.

На следующий день тот опять присутствует при разгрузке. Молчит. Сергей извелся, ожидая Васин вопрос и сочиняя отказ, деликатный и твердый. Но Вася посидел, подымил, покряхтел и удалился. У Сергея отлегло, но потом, заполняя накладные, пересчитывая ящики, заметил пропажу бутылки сливок! Сергей изумлен: он может поклясться — Вася сидел, как мумия. Когда же успел стащить сливки? Сергей даже злиться не в состоянии. «Мистика», — восхищенно думает он. И жалуется шоферу:

— Вот паразит, а?

На что шофер, не долго думая, резонно замечает:

— А ты, паря, дай ему по башке — враз воспитается.

Иногда Сергей чувствует себя перед Васей беспомощным цыпленком, иногда же, наоборот, Вася очень напоминает ему глупого прожорливого воробья, по которому плачет хорошая рогатка.

Приходит Вася не каждый день, но — приходит. Или ворует, или просит, чаще же сочетает то и другое. А если машина приезжает поздно, он, появившись из подъезда в домашних тапочках, без шапки, с голой шеей, торчащей из незастегнутого пальто, словно кусок водосточной трубы, грозно кричит:

— Кинь-ка бутылочку!