Арман Лану - Когда море отступает

Да.

Мне стыдно. Так вот она, дружба?

«Шерман» скрежещет всей своей железной махиной. Белая звезда на нем пожелтела, как яичная скорлупа. Под разорванной гусеницей еще можно прочитать: номер X 1722 4/Б, и название «Сагене».

«Сагене»… Королевство Сагене, королевство лесоруба дяди Жоликера… Мама Жоликер, Мамочка, Мамочка, самая спелая слива — Абелю… Да, да, я всегда называл тебя Мамочкой, милая моя тетенька, Мамочка…

От танка пышет жаром, как из печи. Пляж круто спускается в царство сухого песка. Это земля обетованная. Кучка лишаев, гвоздика, даже консервная банка представляется столь же надежным укрытием, как церковь, как крепость, как лес, как силосная яма. Впереди в районе обстрела виднеется что-то непонятное. Должно быть, это бедро, голень и ступня голой, розовой куклы. Абель лежит ничком, его ногам холодно от ластящейся к ним воды, плечам и щеке жарко от танка, его тело, прижимающееся к мокрой земле, переполняет ощущение молодой, гордой и ненужной силы. Под рукой у него оказалась меловая створка раковины, очищенная от перламутра. Он схватывает ее и целится в голень. Попал! Нога подпрыгивает так, словно она танцует канкан, затем опускается, на мгновение приоткрыв поперечный разрез в той части бедра, которая соединяется с тазом, и резинку на том месте, где должна была бы быть кость. Ну конечно, кукла!

Землю разверзает взрыв, и она долго еще дрожит, а на каски с сухим стуком низвергается песочный дождь вместе с градом гальки. Абель, опутанный водорослями, уткнувшись носом в песок, прислушивается. Жак трогает его за плечо. Ничего, старик! В тридцати шагах от них, окутанный дымом, свирепствует кажущийся ненастоящим танк-бульдозер — этот огромный навозный жук на службе у Марса: он валит проволочные заграждения, толкает перед собой уже рухнувшие, уже распавшиеся препятствия, ведет упорные бои с рядом брусьев. Чудище содрогается от треска пулеметов. За танком то скрываются, то вновь поднимаются тени. Это саперы атакуют оборонительные сооружения и на чем свет стоит ругают пехоту, потому что она только путается у них под ногами. Абель задает себе вопрос, надо ли двигаться дальше. Но приказа нет. В их отряде было двенадцать человек. Птижан предупредил: «Ждите на пляже. Не шевелитесь. Ждите меня». Но Птижана нет, и вообще нет никого из их отряда. Испарились. Совсем близко от Абеля поднимаются дымки — это горит низкий кустарник. Прилип, предвозвещаемый удручающим обилием блох, настигает дымки. Зажатые огнем автоматов между рядами проволочных заграждений, теснимые океаном, задыхаясь в желтом дыму горящего кустарника, Жак и Абель ждут.

Абель выкапывает раковину, из нее бесстыдно вылезает задняя часть. Моллюск сопротивляется ножу, но вот створки раздвигаются, оттуда сочится пахнущая йодом жидкость. Абель глотает. Во рту свежий вкус моря. Он протягивает раковину Жаку — тот брезгливо фыркает. И вдруг — взрывы, крики, свистки!

— Go on! Go on!.. [14] Вперед! Вперед!.. (англ.).

Подле них валятся наземь солдаты. Сколько их набежало с разных сторон! Они спешат укрыться за трещащим танком. Абель читает на погонах: 17th Duke of York’s Royal Canadian Hussars. [15] 17-й королевский канадский гусарский полк герцога Йоркского (англ.).

Э, да это английские канадцы! За коим чертом они здесь? Знай, любуйся на этих всадников без колесниц и без коней. Треугольный щит на badges — ярко-желтый. На черном поле выделяются серебряные буквы. Кроме того, корона и девиз:

Позор тому, кто дурно об этом подумает.

Один из гусаров достает сандвич и жует, бычина! Их с Жаком Робинзонов берег уже кишмя-кишит людьми.

В пятнадцати метрах от них какой-то человек поворачивается залитым кровью лицом. Что-то висит у него на щеке, шерстяное, красное, похожее на берет. Барабанным перепонкам больно. Взрывается команда. Абель и Жак движутся рывками: проползли метров десять и залегли как раз под надписью, под черными буквами по белому полю, под черепом и скрещенными костями, нарисованными по трафарету: ACHTUNG. MINEN. [16] Осторожно. Мины. (нем.).

Укрывшись за фашинами, сдерживающими песок, осыпающийся с дюн, Абель переводит дух. Жак нашел в кустах терновника пожелтевший английский журнал с портретами смеющихся красоток, пузатых французских парламентариев, знаменитых генералов, со снимками обрядовых церемоний нацистских парадов. Всю обложку заполнила собой Мэй Уэст: здоровенные бедра, невероятных размеров зад, шаровидные груди, рейд любви — для целой эскадры. Но Абелю и Жаку покоя нет — опять взвывает команда. Люди по одному ползут к дюнам. Шум утихает. Война удаляется. Они в глазу урагана. Они выглядывают за гребень. В разрывах дыма видно, как пылает село. Впереди движутся, пригнувшись, гуськом подносчики, а сзади раскинулось море в барашках, усеянное бесчисленными раковинами самых разных судов, этот необъятный дракон, изрыгающий огонь, танки, людей.